Моногамия - [125]

Алекс как всегда с улыбкой, он вообще в этот период нашей жизни улыбался почти всегда, сказал:

— Хорошо, пусть будет Лурдес, но только не «как дочка Мадонны».

— Ок!

— Мою мать звали Лурдес! — добавил он, расплывшись опять в улыбке.

Алекс так идеально говорил по-русски, что я всегда забывала об испанской доле в его крови.

Моя первая беременность была ужасной с точки зрения заботы обо мне со стороны мужа. Это очень долгая история с массой обид и претензий. Во второй раз Артём исправился, и вернул мне всё, что был должен — я чувствовала себя хрустальной вазой. Если во вторую беременность я была вазой, то в третью музейным экспонатом из Лувра. Я купалась в ласке и внимании, в любви и заботе, как солнечный луч в спокойном июньском море. Весь мир был брошен к моим ногам, все мои желания исполнялись моментально и безукоризненно, настолько быстро и настолько беспрекословно, что я и сама стала бояться, что превращусь в капризную стерву. В общем, прожила я свою третью беременность счастливо, если не считать чудовищного токсикоза, который всегда терзает меня вплоть до полного четвёртого месяца беременности. В этом плане Алекс вернул мне свой долг сполна: теперь ему приходилось мучиться со мной вместе и с моей рвотой и недомоганием, только в отличие от меня, он не слушался и не давал мне уединиться в такие моменты, а после каждого приступа уносил на руках из ванной в постель. Боже, как это было трогательно, я завидовала сама себе!

Друзья Алекса — это отдельная тема. Их было в нашей жизни гораздо больше, чем мне хотелось бы. Марк и Кристен — друзья с детства, Анна и Джейкоб с самой, как я поняла, ранней юности. Ещё была 16-летняя сестра Кристен — Габриель, в очках и всегда заткнутыми наушниками ушами, вечно таскалась за своей старшей сестрой. Она выросла на глазах у Алекса, и он относился к ней как к своей собственной младшей сестре, то есть с теплотой и нежностью. Было ещё много других, но вот эти пятеро буквально не вылезали из нашего дома. Являлись, когда хотели, даже если Алекса не было дома, они совершенно по-хозяйски располагались на террасе, пили там виски из нашего бара и курили кальян, без конца шутили и смеялись, подтрунивали друг над другом, особенно над Алексом. Алекс обожал их, только с ними он был совершенно другим, не таким серьёзным и жёстким, как с другими людьми. С ними он вёл себя словно мальчишка, им позволялось всё, даже высмеивать его недостатки и даже наши с ним отношения. Допустим, это важнейшая часть его жизни, но их было слишком много, и слишком часто они отнимали его у меня. Я терпела долго, потом взорвалась и сказала, что в гости так часто не приходят, пусть расслабляются у себя дома. Алекс будто ждал этого разговора и очень мягко сказал:

— Я знаю. Понимаю всё. Но они были со мной почти всю мою жизнь, представь, как тяжело мне сказать им: «Не приходите так часто, вы нервируете мою жену этим».

Действительно нелепо и чудовищно безвкусно. Но когда я стала беременной женой, мне даже не пришлось просить его, он сам отвадил их, теперь у него была достаточно веская причина «Лера беременна, ей всё время плохо». Отныне они являлись только по субботам, ведь воскресенья — наш с Алексом день. Только наш и наших детей, больше ничей.

Глава 20. Наталья

Когда я была примерно на шестом месяце беременности, и токсикоз великодушно покинул меня, уже прилично пузатая, я отважилась выбраться с Алексом на вечеринку, где ему предстояло обсудить бизнес дела. Ну как обычно. На мне было прямое белое платье из льна с рукавами в три четверти, я выглядела шикарно, потому что отношусь к тому типу беременных, которые в этот непростой период своей жизни не дурнеют, а хорошеют, при чём в моём случае настолько сильно, что даже я сама это вижу и охотно верю комплиментам окружающих. Я спокойна, как удав, опять же, потому что беременна. Мне никогда не хочется оригинальных деликатесов, я не истерю и не раздражаюсь, я само совершенство на сроке от 4-х и до 9-ти. Пять блаженных месяцев для моих домашних, и в особенности для Алекса, который, кажется, уже достиг апогея в своих радужных переливах счастья. Блаженная улыбка не сходит с его лица, он в таком приподнятом настроении постоянно, что к нему смело можно подключать батареи для подзарядки.

Мы приехали достаточно поздно, уже почти стемнело, потому что конец августа, и Алекс не выпускает мою руку и мой живот из своих объятий. Я долго и терпеливо сижу в мягких диванах, пока он методично и суперпрофессионально гнёт свою линию по условиям контракта, его партнёры заинтересованы больше, чем он, но ставки для них вопиюще невыгодны, а Алекс не сдаётся, при иных обстоятельствах его эта затея не интересует. Прийти к консенсусу сложно, но нужно, именно поэтому сегодня мы здесь, а не дома, и всё длится бесконечно долго. Всё это время рука Алекса, обхватив мою поясницу сзади, греет своей ладонью и растопыренными по-хозяйски пальцами мой живот, от чего мне приятно, но ужасно жарко. На этом сроке я уже довольно часто бегаю в туалет и вот, кажется, мне уже очень нужно.

Я встаю, Алекс тут же подскакивает тоже: