Монмартрская сирота - [40]

— Эта ваша пара… штук?

— Да, «выдающиеся» рысаки! Они мне обошлись больше, чем по тысяче долларов.

— Рысаки-то рысаки, да ни к черту не годятся. Ноги у них короткие, хребты длиннейшие… точно ясли. Билли, моя маленькая лошаденка, вмиг бы их обогнала.

Он говорил это с развязным видом и, как бы забавляясь, резал шпорами дорогую подстилку.

Полковник сидел как на пылающих угольях, но, зная, очевидно, о грозной славе Стального Тела, старался изо всех сил сдержаться.

После нескольких минут быстрой езды лошади остановились перед роскошным домом — настоящим дворцом.

— Приехали, что ли? — спросил Стальное Тело.

— Да! — процедил сквозь зубы полковник.

Ковбой увидел перед собой золоченую решетку с двустворчатой дверцей, за ней цветник, усаженный редкими растениями, а затем широкую мраморную лестницу с изысканными мраморными колоннами по бокам.

«К какому дьяволу меня ведут?» — думал он с видом человека, равнодушного к роскоши окружающей обстановки.

На верхней площадке лестницы стоял швейцар в костюме опереточного генерала; он приветствовал их сухим ударом алебарды о мраморный пол.

Затем они вошли в довольно просторную приемную, утопавшую в розах. Розы были повсюду: ими был устлан пол, они покрывали цветочным ковром стены, вились гирляндами по колоннам и карнизам.

Благоухающая атмосфера этой комнаты с ее сказочной обстановкой опьяняла почти до тошноты.

Истый сын безыскусной природы, Стальное Тело оставался равнодушен к этому вызывающему великолепию.

Цветы лишь напомнили ему о его любимой Элизе, питавшей особое пристрастие к розам.

С любезностью разъяренного бизона полковник Диксон пригласил ковбоя внутрь дворца.

Во всех комнатах были редкие ковры, дорогие и высокие изящные зеркала, в которых бесконечное множество раз во весь рост отражалась фигура Стального Тела. Огромные шпоры, кожаная блуза, украшенная галунами шляпа и пара больших револьверов с серебряной чеканкой придавали ему в этой обстановке вид драматического или водевильного героя.

Пройдя анфиладу покоев, они вошли, наконец, в кокетливое помещение из нескольких комнат, убранных в стиле эпохи Людовика XV. На обоях, сиденьях, на коврах — всюду были изображены полевые божества, сельские идиллические пейзажи и грациозные пастухи с пастушками.

— Эти комнаты отведены вам, — сказал полковник отвратительным сиплым голосом янки. — Вот спальня… За этой дверью — уборная, а там — небольшая курительная.

— All right! — ответил Стальное Тело и стал расстегивать блузу, готовясь привести себя в порядок с дороги.

— Имейте в виду, — добавил полковник, — что эта мебель стоит дорого, и постарайтесь здесь не пачкать!

В ответ на столь любезное предупреждение Стальное Тело лишь пожал плечами и продолжал пожевывать табак, с которым он, как и все американцы, редко расставался.

В тот момент, когда полковник собирался уходить, Стальное Тело спокойно подошел к нему и плюнул ему в физиономию.

— О черт возьми! — воскликнул, обезумев от ярости, полковник и протянул руку за револьвером, находившимся у него сзади, под самым поясом, в специальном кармане для оружия.

— Чего вы, господин полковник? — спросил его насмешливо Стальное Тело. — Напрасно изволите гневаться!

— Негодяй, гадина, степная собака!

Стальное Тело хохотал, наблюдая, как американец вытирал себе лицо.

— Вы сами, мистер Сайрус, виноваты в том, что я воспользовался вами, как плевательницей. Ведь вы просили меня не пачкать здесь мебель, а между тем мне необходимо было куда-нибудь плюнуть. Я искал подходящее место, но не нашел ничего грязнее, чем ваша физиономия.

Окончательно выйдя из себя, полковник мгновенно вытащил свой «Смит и Вессон» и прицелился в Стальное Тело.

Но бедному полковнику в этот день положительно не везло. Как только щелкнул курок, Стальное Тело моментально бросился в сторону.

Раздался выстрел — и овально-коническая пуля угодила в самый центр чудесного сэн-гобенского зеркала, стоившего бешеных денег.

Полковник хотел выстрелить вторично, но на этот раз Стальное Тело успел принять меры предосторожности. Он схватил его руку и сжал с такой силой, что пальцы американца хрустнули и оружие скользнуло на пол. Стальное Тело подобрал его и вышвырнул в окно. Стекло разбилось вдребезги, а револьвер с взведенным уже курком полетел вниз и, ударившись при падении о гранитную мостовую двора, выстрелил сам собой.

Этот шум произвел в доме страшный переполох. Со всех сторон послышался звон электрических звонков, усиленная беготня прислуги и хлопанье отворяемых и затворяемых дверей.

Стальное Тело чувствовал себя в родной стихии, находя эту сумятицу восхитительной.

Так как полковник не собирался убраться подобру-поздорову, ковбой схватил его в охапку и, качнув раза два в воздухе, швырнул его в сторону искусно расписанных дверей, которые распахнулись под тяжестью его тела; вылетев из комнаты, полковник грузно упал на пол где-то далеко, вне поля зрения, и громко стонал, будучи не в состоянии двигаться.

Внезапно среди разноголосой суматохи, наполнявшей причудливым шумом огромный дом, раздался взрыв веселого молодого смеха.

Затем послышался свежий и звонкий женский голос, в котором звучало неудержимое веселье: