Моника - [39]

– Нет, ради Бога! Как я могу докучать вам?

– Здесь не знают карет и лошадей. Мулы и ослы – это все, что можно встретить. Женщины голландских колонизаторов обычно ездят в паланкине или на руках раба.

– Не может быть! Они используют людей в качестве животных?

– Это достопочтенные люди, – насмешливо подчеркнул Хуан. – Сюда привозят много рабов из Африки, а также из Европы. Еще сто лет назад их продавали на этих островах в тюремных кандалах. Огромный улов преступников городов Англии, Франции, Голландии. Воры, пираты, карманники, бродяги без профессии или бедняки без имени и состояния. На пристани их продавали с аукциона на год, пять, десять лет, а в этом климате они умирали или их обменивали. Забавно, не так ли?

– В этом нет ничего забавного. Это слишком жестоко.

– А что еще человек творит на свете, кроме жестокости? Фундамент зáмков и дворцов укреплен слезами, кровью, мучительным пóтом тысяч несчастных, изнемогавших от усталости. Благодаря этому мы имеем цивилизацию. Если бы мир был хорош, то не было бы мира, Святая Моника, был бы земной рай.

– Святая Моника… – пробормотала она медленно. – Как же долго вы не называли меня так.

– Да, – весело подтвердил Хуан. – Согласно нашему новому календарю – целых сто лет. Ты же, наоборот, не зовешь меня Хуан Бога.

– Теперь как никогда я могла бы вас так звать. Если правдой была мысль оставить меня на Мари Галант.

– Да, это было правдой, – подтвердил с грустью Хуан. – Но кое-кто решил сорвать эту идею, и как я сказал, ты заплатила за чужую вину.

– Хотите сказать, что в конечном итоге отвергли эту мысль? – опечалилась Моника.

Хуан избежал обеспокоенного взгляда, тряхнул головой, словно испугавшись мрачной мысли, которая внезапно охватила его. Затем решительно поднял Монику на руки, которая испуганно возразила:

– О, ради Бога! Что вы делаете?

– Несу в город. Не хватает пройти немного… – Почти бегом, босыми ногами, он взобрался на гору с невероятной тигриной ловкостью. Казалось, Моника была пушинкой в его сильных руках и со страхом ухватилась за его шею. Она вновь почувствовала, что не хозяйка даже своей жизни и сдалась, закрыв глаза. Как можно бороться против этой слепой силы? Это было так же бесполезно и глупо, как противостоять силе бури, как ухватиться руками за свистящее дыхание циклона. Она принадлежала ему, этому мужчине, который нес ее на руках на гору, как если бы захотел швырнуть ее в ямы, видневшиеся по обеим сторонам узкой дороги, как мог бросить ее в море или оставить умирать в каюте Люцифера. Она жива благодаря милосердию варвара, который клялся, что не будет иметь жалости и сострадания. Какой защитой и теплотой духа окутало ее! Какая странная и жгучая сладость капля за каплей сочилась в ее душу, которой она осмелилась наслаждаться! Они уже поднялись и остановились, он мягко поставил ее на землю.

– Вот ты и здесь, это Боттом. Важный город Сабы. В этой долине есть что-то вроде отеля. Пойдем, поедим чего-нибудь, а потом пойдем по магазинам. Это платье тебе очень идет. Нам нужно купить еще.

– О нет, нет, ни в коем случае! Вы с ума сошли? Мне ничего не нужно, я ничего не хочу, а если у вас есть жалость, дайте мне свободу вернуться. Мне поверят в любом месте. Позвольте мне вернуться в монастырь, Хуан?

– Твой монастырь? Как может тебя это радовать?

– Там есть мир, тишина, одиночество и покой.

– В могиле тоже покой! И почему ты хочешь умереть, когда жива? Ты даже не понимаешь, насколько это нелепо! Подойди, посмотри туда.

Он снова подхватил ее, унося к каменному бордюру ближайшего пруда. Это был маленький водоем, где капля за каплей разливался родник, и он, словно в зеркале, отразил две фигуры: огромную и крепкую Хуана; хрупкую, дрожащую и утонченную Моники де Мольнар.

– Посмотри, Моника, посмотри хорошо. Посмотри на себя без монашеской одежды, без черных тряпок, которые скрывали тебя до такой степени, что не видно было ни тела, ни души. Сними эту накидку!

Он сдернул ее и заставил опуститься к воде, чья гладкая поверхность отражала ее. Моника увидела в чистоте водного голубого неба приоткрытые губы, сверкающие глаза, немного растрепавшиеся светлые волосы. Увидела обнаженную шею, грудь, ладони, хрупкие руки, неподвижно соединенные, словно две белые лилии, и глаза посмотрели восторженно, увидев себя другой.

– Сколько лет ты не смотрелась в зеркало?

– Не… не знаю… – сомневалась взволнованная Моника. – На самом деле я немного смотрелась на корабле. Я выглядела в этом платье так глупо, несвойственно самой себе.

– Это платье простой деревенской женщины, которая живет, любит, радуется солнцу и чувствует его поцелуи на коже. Посмотри на себя, разве ты не красива? Не прекрасна? Разве ты не такая же красивая, как и сестра? Пойми, что не оскорбление осознавать, что ты красива, привлекательна и желанна для настоящего мужчины. Это не оскорбление, наоборот.

– О, замолчите! Оставьте меня, Хуан!

– Не оставлю, но не бойся, я ничего от тебя не хочу, если ты не расположена. Почему ты хочешь умереть? Какая может быть причина? Думаешь, не сможешь жить без Ренато? Я так не думаю. И не думаю, что ты можешь так сильно его любить. Ты всегда жила без него, он никогда не был твоим, ты никогда не была в его объятиях.