Монгол - [76]

Опухшие веки задрожали, пошевелились потрескавшиеся губы, а затем веки медленно поднялись, и застланные предсмертной пеленой глаза обратились к Темуджину. Кюрелен улыбнулся и попытался поднять здоровую руку, повязка на другом плече была покрыта бурыми пятнами крови.

Темуджин наклонился, почти коснувшись ухом сухих губ Кюрелена, — было ясно, что калека пытался ему что-то сказать, — и с трудом разобрал слабый шепот:

— Ты вернулся. Теперь я буду жить…

Темуджин улыбнулся ему белыми губами.

— Ты обязательно будешь жить. Ты мне нужен, как никогда!

Он нежно погладил морщинистый лоб, и на восковом лице Кюрелена появился слабый румянец. Он глубоко вздохнул, повернул голову и заснул. Потом Темуджин обратился к матери. Он встал перед ней на колени и обнял измученную женщину:

— Не плачь, Кюрелен будет жить. Я тебе это обещаю, и еще я обещаю отомстить за твое горе и страдания!

Оэлун горько рыдала на плече сына, потом неожиданно заснула в объятиях сына. Через некоторое время он передал ее заботам служанки, и та осторожно уложила Оэлун на пол рядом с раненым братом и принялась обмахивать спящих Кюрелена и Оэлун.

Тем временем возвратились друзья. Темуджин вышел наружу в раскаленное марево и, стоя на настиле, поглядел на них.

— Друзья мои, — тихо проговорил он, — к нам пришло великое горе. Но мы не можем терять времени, оплакивая потери. Мы должны мстить. Я хочу получить назад свою жену, а вы — своих матерей и сестер. У нас нет времени для печали, мы не должны приходить в отчаяние, иначе все мы пропадем. Шепе, тебе придется возвратиться к Тогрул-хану за подкреплением. Субодай, Касар и Джамуха останутся со мной.

Шепе Нойон побелел и коснулся лба, затем отправился к разоренной материнской юрте, наполнил бурдюк кумысом, взял мешок проса для себя и для своего измученного коня. Вскоре друзья уже видели маленькую фигурку, удалявшуюся к горизонту, затем она исчезла за красным утесом.

Темуджин дал матери возможность немного поспать, а потом разбудил ее и приказал, чтобы она с женщинами приготовила ему и его друзьям еду из оставшихся продуктов. Он понимал, что с горем следует бороться, начав заниматься работой. Вскоре женщины развели пару костров, а юноши отправились на охоту и вернулись с добычей, принеся несколько лисиц, кроликов и ласок. Лагерь казался пустынным и заброшенным, однако когда вечером люди собрались у костров и разделили то малое количество пищи, что удалось приготовить, у людей сразу появилась надежда. Они выпили остатки кумыса и вина. Темуджин возвращал людям желание жить, давая пример своими решительностью и страстной силой воли. После ужина он приказал Касару и Субодаю играть и петь. Касар запел сильным юношеским голосом, над пустынным лагерем понеслась красивая мелодия. Пологи покинутых юрт трепетали от дуновения степного ветерка, на небе высветились звезды, огромные и холодные. Кюрелен проснулся, услышав живительную музыку. Лихорадка стала понемногу отступать, он слабо улыбался, держа любимую сестру за руку. Шаман испуганно прятался в своей юрте.

Джамуха был вне себя от горя. Налетчики не только убили отчима и увели с собой мать, маленькую сестренку и младших братьев, но и украли сундук с его сокровищами, которым были ему также дороги, как и жизнь близких. Он был расстроен, что даже, несмотря на сильный голод, не смог себя заставить поесть. Он вспоминал каждую статуэтку из слоновой кости, каждый разукрашенный кинжал, каждую чашу, украшенную эмалью, и каждый древний манускрипт с изящными рисунками, и ему казалось, что его сердце кровоточит.

«Если исчезают красота и прелестные вещи, что же остается на земле?» — думал он и утирал слезы рукавом.

В эту ночь Темуджин спал один — место Борте рядом с ним пустовало. Он смотрел на черные стены юрты, и его губы зло кривились. Он заставил себя закрыть глаза и погрузиться в сон, зная, что завтра предстояло совершить множество дело, вскоре он уже спал, прижимая к себе меч.

Глава 6

На следующее утро Темуджин сказал друзьям, что им придется искать в горах и пустыне тех шестерых воинов, что удрали вместе с Бельгютеем от меркитов. Сам он с Джамухой собирался отправиться по наиболее опасному маршруту в места, где бесчинствовали тайджуты, а Субодай и Касар должны были идти соответственно на север и на запад. Прежде чем уходить, им пришлось наловить дичь для женщин и детей, чтобы хватило на несколько дней. Лишь после этого начались поиски пропавших воинов.

Темуджин и Джамуха ехали рядом долгое время, пристально оглядывая окрестности. Они останавливались лишь для того, чтобы немного передохнуть. Их встречала тишина пустыни. Они то и дело звали своих воинов, осматривали пещеры, впадины в холмах и неглубокие долины, но в ответ слышали только хриплые вопли пустынных птиц. Днем приходилось объезжать оазисы и не показываться вблизи ручьев из-за опасения наткнуться на тайджутов. Только ночью они пробирались к воде.

На третий день Джамуху охватил настоящий ужас, он уже падал от усталости, и ему казалось, что рядом с ним молча едет не его анда Темуджин, а изваянное из камня существо, кипящее яростью. Темуджин не уставал, почти не разговаривал, никогда не оборачивался, а стремился только вперед, и было ясно, что так будет продолжаться до тех пор, пока он не достигнет своей цели. Лицо Темуджина за время пути стало совсем бронзовым от загара, нос заострился и стал похож на клюв хищной птицы. Молодые люди не разговаривали друг с другом, тратя силы лишь на то, чтобы звать потерявшихся воинов. Они все глубже проникали в земли тайджутов, и им приходилось постоянно держаться настороже. Теперь они уже почти не звали друзей, а только искали на земле их следы. Как-то в фиолетовых сумерках они увидели отдаленные оранжевые огни лагеря тайджутов и бесшумно, как невидимые тени стороной объехали его.