Монгол - [74]

Темуджин остановился и посмотрел на небо, а потом сказал тихо:

— В такие ночи, Джамуха, я испытываю удивительное ощущение, будто я связан с другим миром. Миром злобы и ужаса. Я ничего не могу объяснить, и я не вижу того мира, но я чувствую, как вдыхаю его воздух и как мое тело касается его обитателей и до меня доносится биение их сердец. Оно во мне и вокруг меня. Иногда меня одолевает страх, и мне неясно видятся всяческие ужасы, но я их не могу разглядеть. А временами, как сейчас, мне кажется, что я все могу понять! — Он помолчал, а потом крикнул: — О, удивительные духи, живущие рядом с людьми и ненавидящие их! Я с вами! Прошу вас, покажитесь и помогите мне! Ведь мы с вами понимаем друг друга! Вам понятен человек, вроде меня, потому что я соткан из ветра, ужаса пламени и могу снова вернуться к ним. Я знаю, что так случится со мной, но мне непонятно — почему. Это известно только вам. Я не прошу открыть мне тайну. Нет! Только помогите мне! Не покидайте меня, потому что я вас знаю, я — меч в ваших руках!

Поднятое лицо Темуджина было похоже на маску из черного камня, грубо вырезанную серебряным ножом, а глаза его сверкали, как у сумасшедшего. Он широко раскинул руки, а его плащ ниспадал тяжелыми складками. Высокий человек, стоящий под луной, был подобен статуе из темного камня, освещенный светом иного ужасного мира.

Джамуха сказал себе: «Он — сумасшедший. — И повторил: Он — сумасшедший!»

Он понимал, что солгал себе, преисполнился страха и предвидения чего-то ужасного. Джамуха уставился на небо и на короткий момент уверовал в то, что жуткое ЗЛО остановилось, чтобы послушать, и всепонимающими глазами смотрело на Темуджина.

«Наверно, это был демон», — решил Джамуха.

Он не мог рассуждать нормально и подумал, что, возможно, это было чье-то присутствие, могущее одним прикосновением превратить весь мир в прах.

Темуджин опустил руки, повернулся к Джамухе и улыбнулся.

— Пошли отсюда, — сказал он спокойно.

Джамуха последовал за ним, а затем с трудом проговорил:

— Что ты собираешься делать? Ты же не просил помощи у Тогрул-хана…

Темуджин пожал плечами, сказал, продолжая улыбаться:

— Мне известен конец путешествия, и я знаю, что меня ждет впереди. Я себе напоминаю человека, идущего по предначертанной ему дороге. Он видит перед собой лишь короткий отрезок пути. Я перехожу от одной точки к другой, и мне известно, что я иду по дороге… Меня ведет моя судьба. Мне это известно, и я доволен… — Он обнял Джамуху за плечи и сказал: — Идем со мной, мой анда. Давай отправимся в путь вместе.

Джамуха всегда считал себя разумным человеком, но сейчас он, к собственному изумлению, услышал свой резкий крик:

— Нет, нет! Никогда! Никогда!

Глава 5

Они ехали домой по направлению к маленькой речке Тунгел, где расположилось их племя, и Темуджин с удовольствием думал о Борте, встречи с которой очень ждал. Он вспомнил, что будучи у Тогрул-хана он ни разу о ней не подумал, и хитро ухмыльнулся. Он был очарован прекрасной Азарой, но не видел ее с тех пор, как она, рискуя жизнью, предупредила его о предательстве отца. Теперь он пытался представить себе ее чудесное лицо, ему казалось, что он вызывает виденье рая, и это виденье он должен попытаться добыть себе в реальной жизни.

В его желании было нечто большее, чем обычная похоть. Азара была наградой, о которой могли мечтать все мужчины. Она станет его! А пока что Азара оставалась сияющей луной, парящей в серебряном свете над темными скалами и пещерами, где он обитал. В этих тенистых пещерах он мог спокойно жить с Борте, но дочь Тогрул-хана здесь даже представить было невозможно. Эти две женщины, как он полагал, никогда не могли встретиться.

Они отличались друг от друга, как земля от неба.

«Азара — подруга моего сердца и души, и ничто не сможет нас разлучить, Борте — подруга моей плоти, мать моих сыновей, и мне с ней приятно делить ложе».

Чем ближе он подъезжал к Борте, тем приятнее и радостнее становилось у него на душе. Они быстро приближались к дому и ехали по ровной поверхности пустыни. Горячий ветер обжигал лицо и руки, на мордах лошадей выступила пена, и они с трудом переводили дыхание в такой духоте. Вдали тускло мерцали желтые воды реки, и всадники подогнали коней. Повернув за красную скалу, они начали громко кричать, чтобы предупредить о своем возвращении. Им были видны черные юрты, собравшиеся у реки, бешено лающие собаки помчались людям навстречу.

Неожиданно Темуджин натянул поводья и негромко вскрикнул. Его друзья тоже замерли, молча глядя на небольшой лагерь, расположившийся в долине у реки. При ярком свете расплавленного солнца было видно, что там царила полная тишина, прерываемая только лаем собак, который жалким эхом раздавался в воздухе.

В деревне не замечалось никакого движения, не было видно пасущихся лошадей или коров с овцами, не горел огонь, не бегали дети, женщины не суетились у костров. Казалось, что кроме собак в лагере больше никого нет. Юрты бросали на песок темную чернильную тень, вдали золотом отливала река.

Темуджин дико завопил и, резко ударив плетью коня, помчался к юртам. Его товарищи не отставая следовали за ним, рядом бежали воющие собаки, пытаясь ухватить коней за ноги.