Монгол - [120]

Базар занимал огромное пространство, и Темуджин был очарован им. Ему приходилось много слышать о подобных городских базарах, но он не мог себе представить, что же это такое. Шум, царящий на базаре, оглушал, хотя они еще были за его пределами. Лучи солнца светили на скопище людей и товаров. Словно понимая, что людям не обойтись без своей веры даже в таком кипящем месте, служители всех мастей возвели поблизости свои храмы: базар окружали мечети с позолоченными куполами и высокими минаретами, простые, невысокие еврейские синагоги, забавные буддистские храмы, пагоды и таоистские храмы. Были здесь и неприметные церкви христиан-несторианцев. Базар находился сразу за множеством этих культовых сооружений.

Окутанный облаками золотистой пыли, базар оставался говорливым, шумным, вонючим и постоянно менялся. Отовсюду доносились звуки цимбал, смех, гул разных наречий. Глина, утрамбованная сотнями тысяч ног, стала ровной, будто пол, и твердой, как камень. Базар казался небольшим городом в городе. Через него проходили изогнутые узкие переулки и улочки, вдоль них стояли открытые прилавки, у которых хозяйничали громкоголосые торговцы и мелкие ремесленники. Рядом располагались высокие отгороженные пристройки, где за небольшие деньги можно было удовлетворить свою похоть в объятиях дешевых женщин. Тут же виднелись рынки рабов, загоны для лошадей, верблюдов и мулов.

В открытых взору лавочках продавались ковры, украшения, птицы, фрукты, шелковые шали и разные легкие одежды, музыкальные инструменты, сладости, вина, оружие, сандалии, мясо диких птиц, кожаные пояса, тюрбаны, веера и тысячи других товаров. Шум не давал возможности услышать стоящего рядом человека, а от вони перехватывало дыхание. Мухи роились плотными черными облаками, ползали по фигам, финикам, винограду и сладостям. Торговцы с темными лицами, лоснившимися от пота, скрестив ноги, сидели у входов своих лавочек, хитрыми взглядами осматривали прохожих, зазывали, торговались или оскорбляли потенциальных покупателей, хрипло хохотали над выходками соседей, препиравшихся с ругательствами с дешевыми проститутками, или встревали в споры молодых людей, которым было некуда девать энергию. Тут и там среди толпы бродили, громко предлагая товар, юноши, у которых на руках, плечах и даже на голове сидели привязанные за лапки яркие волшебные птицы. Птицы кричали, трепетали желтыми, синими, красными и белыми перьями, били крыльями по лицам прохожих. Девушки с неприкрытыми лицами протягивали встречным корзинки цветов и фиников, выкрикивали дерзкие ругательства в адрес прохожих. Тут же находились заклинатели змей, фокусники и жонглеры, и неподалеку в клубах пыли вертелся с пеной на губах дервиш.

Были на базаре и лавочки, где продавались персидские, турецкие и китайские манускрипты. Хозяева лавок сидели внутри среди писцов, которые ни на секунду не отрывались от своей работы, и ждали посетителей, чем-то напоминая затаившихся в ожидании жертвы пауков. Лавки, где продавались благовония, также были чище остальных, из темных низких провалов дверей на улицу вырывались жаркие и одуряющие запахи этого дорогого товара.

На этих улицах было не так уж много народа. Большинство толпилось на других улицах, где молодые обнаженные по пояс рабыни извивались на помостах в такт сладкой и резкой мелодии. Девушки вскидывали руки, трясли грудями, блестящими от втертого в них масла, размахивали длинными черными волосами. Хозяева тихо, но настойчиво предлагали шустрых девиц, обещая неземные удовольствия за совсем небольшую сумму, которыми можно было насладиться, устроившись с красавицей за ветхими почти прозрачными занавесками хлипких закутков. Время от времени они ударяли в свои маленькие цимбалы и бросали на танцующих девиц притворные взгляды, полные желания и похоти.

На базаре давали представления кукольники, окруженные толпами хохочущих мужчин и мальчишек, они радовались, глядя на шутки и ужимки кукол, которыми управляли искусные мастера. Привлекали к себе внимание и рынки рабов. Здесь хорошенькие девушки, чью девственность гарантировали их темнолицые турки-продавцы, оголялись, неспешно и так скромно, что лишь подогревало аппетиты потенциальных покупателей. Девушки были очень молодыми, некоторые из них были просто детьми, и все очень испуганные. Их захватили во время налетов. Облик этих пленниц был необычен, были здесь светловолосые девушки, были и с темными кудрями; на мужчин смотрели робко карие, серые, зеленые или синие глаза. У некоторых детей были изящные черты лица, явно египетского происхождения, хотя кожа у них была черной и блестела, как черное дерево.

Темуджину нравилось наблюдать за кричащей и торгующейся, ругающейся и смеющейся толпой, пестрой и состоящей из представителей многих народов.

По узким улочкам бродили высокие суровые афганцы с огромными усами и в высоких тюрбанах, от которых несло невесть чем. Тут прохаживались буддисты и монахи-таоисты в красных и оранжевых саронгах, а их шляпы с широкими полями отбрасывали фиолетовые тени на холодные, цвета старой слоновой кости лица. В руках они сжимали молитвенные колеса. Тут же шныряли хитрые с поджатыми губами и сверкающими глазами евреи, неся туго свернутые молитвенные свитки. На базаре можно было видеть кочевников в сапогах из оленьей кожи и в меховых шапках. Здесь же бродили сдержанные, несуетливые китайцы, тибетцы, индусы, караиты, уйгуры, меркиты, тюрки и даже голубоглазые высокие мужчины, прибывшие из краев, где почти всегда царила зима. Также там были персы, равнодушные и элегантно одетые. Они смотрели свысока на эти смешанные толпы. Здесь вся Азия встречалась с соседями и презирала их. Это в особенности касалось религий людей. В специально отведенном месте резали свиней и там же их продавали. Но эти лавки находились в отдалении от лавок мусульман и евреев.