Монастырь потерянных душ - [55]

Но отказываться не стала. Чем дальше, тем ценнее становилось любое внимание.

Даша тяжело сходилась с людьми. Я была теперь на восемьдесят процентов Дашей.

Женя шел впереди. Раннее солнце зажгло его рыжую голову, кожаная куртка отражала свет. Насколько я помнила, вчера все мы вышли из Монастыря в местной одежде.

Сегодня Женя, в узких джинсах, выглядел очень по-городскому — как будто музыкант, решивший на недельку смотаться в горы для вдохновения. Катя, наоборот, в широких штанах и рубахе, со своей короткой стрижкой, напоминала мальчика-послушника. Что из себя представляла я, неизвестно. Безмолвный бледный свидетель. Еще бы свечку держать попросили. Впрочем, Женя и Катя вели себя независимо друг от друга. Женя даже не подавал ей руку в трудных местах — когда мы стали спускаться. Мне, впрочем, он не помогал тоже.

Свет пробивался сквозь хвою, расчерчивая камни и землю тонкой дрожащей сеткой. В траве собралась роса. Птицы в своем чирикании сходили с ума. Катя все время готова была улыбнуться.

Вскоре впереди замаячило нечто странное, не характерное для леса. Мелькнуло красным и желтым. Мы ускорили шаг. Я заметила, как довольно ухмыляется Женя.

Похоже, ночью он тоже тут шастал, и с неплохим результатом. Не к нему ли обращался Руслан? Но я не могла представить, как Женя долго молча сидит, скрытый тьмой.

Мы спрыгнули с небольшого уступа, и Женя широким жестом обвел пространство перед собой.

— Да-а, — протянула Катя.

Нашим глазам открылась изогнутая цепочка качелей, раскрашенных в красный и желтый цвет. Качели были всего лишь доской на цепях, подвешенной меж двух толстых столбов. Но этих сооружений оказалось не меньше двенадцати — на одинаковом расстоянии друг от друга, но на разной высоте. Расскачавшись на одной доске, можно было ухватить за цепь другой, и перебраться туда — если хватит ловкости и бесстрашия. Ведь свалившись, нетрудно удариться головой о камень, или с лету вмазаться в дерево. Больше того, недалеко от первых в цепочке качелей гора обрывалась. Внизу рокотал ручей.

Я подошла поближе, навалилась на облупившийся столб, проверяя на прочность. В отличие от столбов, доски недавно покрасили заново, и они ярко блестели.

Извилистая цепочка уходила вверх, и, наверное, с высоты была похожа на дракона, который сползает к воде. Первая доска — красная — болталась где-то на уровне моей груди, другие — не ниже. Я поискала глазами вокруг подходящий камень, чтоб попытаться залезть. Тем временем Женя подошел к доске, ухватился за нее и за цепь, подтянулся и перебросил ногу, усевшись верхом. Катя смотрела на него восхищенно. В следующий момент он стоял.

— Не скользко? — спросила я.

— Неважно.

Определенно, он получал удовольствие от своего положения. Женя начал раскачиваться, я отошла. Он качался все сильней и сильней. От движения захватывало дух, потому что он рисковал. Доска была не слишком широкой, не слишком толстой. Цепи скрипели. Казалось, Женя раскачивается для того, чтобы прыгнуть. Распластаться в воздухе как парашютист, а в другую секунду тяжело шлепнуться животом на камни, покрытые тонким слоем бурлящей воды. Я завидовала ему, и хотела чего-нибудь экстремального. Только чтобы самой остаться живой и здоровой. Но Женя держался крепко.

Я не заметила, как Катя забралась на следующие — ярко-желтые — качели. Судя по лицу, внутри явно сражались опасение и азарт. Женя, раскачиваясь, почти доставал до нее. Каждый раз она чуть-чуть отклонялась. Потом полностью сосредоточилась на передних красных качелях, на их движении. Ей удалось поймать ритм. Она подстроилась и принялась качаться в такт Жене. Пока движение было слабым, она могла остановиться без особого для себя риска. Но Катя не стала. Вскоре ее мотало почти так же, как парня на красных качелях. Они могли сшибиться в любой момент. Ситуацию осложняло еще и то, что Женя был заметно тяжелее и сильнее Кати.

Я видела, что удерживать размах, темп и ритм ей удается с трудом. Он знал, что она летает за ним, но стоял к ней спиной, оглянувшись только однажды. Он не мог ей помочь. Единственное, что мог сделать Женя, это продолжать двигаться в том же ритме. Остановиться сразу ему бы не удалось, а замедлить темп без особой опасности они могли только вместе. Теперь выглядело удивительным, как Катя вообще сумела войти в движение. Она уцепилась взглядом за его спину так же сильно, как он держался за цепи. Оба молчали. Мне показалось, что они не хотят договариваться вслух. Они будто проверяли друг друга на прочность. Катя бросила короткий взгляд на меня. По спине пробежали мурашки. Катя думала, что я встану за ней, и тоже примусь раскачиваться с ними в такт. Я представила цепочку из двенадцати человек, которая взлетает и опускается, взлетает и опускается, и каждый может при этом убить другого или себя. Нет. Я не могла. Я не знала, как тут можно остановиться, если не попросить об этом.

Лицо Жени раскраснелось, губы сжались. Я могла бы сейчас уйти, а потом узнать, что кто-то разбился. Это стало бы частью моей биографии. Ведь я вряд ли успею позвать монахов, чтобы они скомандовали прекратить. Одновременно я сама не давала себе закричать.