Монастырь потерянных душ - [53]

Младший монах остановил движение и опустил Руслана; старший помог освободиться.

Руслан пошатывался, смотрел себе под ноги, будто боялся споткнуться. «Ты как?» — кивнул ему Женя. «Нормально», — негромко сквозь зубы ответил Руслан. Мне показалось, он еле сдерживается, чтобы не закричать.

Старший Монах тем временем подозвал Джей. Она растерянно оглянулась на нас. Мы ничего не могли, тем более, что Руслан остался цел и невредим. Молот то ли поменял ритм, то ли стал бить полегче. Монах проверил крепость ремней и отошел.

Все повторилось. Джей, кажется, стиснула зубы, когда ее подняло по дуге. Щит завертелся. Голова у меня закружилась.

Мы не могли говорить, хотя монахи напрямую не запрещали. А это значит, что мы не могли упростить ситуацию, отнестись к ней легко, точно к аттракциону. Ни посмеяться, ни пошутить. Разве что мрачно фыркнуть, как это сделал Лаури, когда отпустили Джей. Маргарита осторожно положила руку на плечо подруге. Монахи вызвали Костю. Тот явно храбрился, изображал небрежность. Каких-то три метра.

Конструкция выглядела довольно легкой, и, хотя не шаталась, все-таки казалась готовой рухнуть. Щит состоял из четырех тонких досок, соединенных неплотно, со щелями. Упасть спиной и затылком о камни — интересно, чем это грозит? Налететь на какой-нибудь острый штырь. Монахи в контракте пообещали не причинять нам вреда, но ведь никто не гарантирует опасных случайностей. Могла ли я отказаться?

Профессор и Вера стояли напротив, с другой стороны от пыточных столбов и колес.

Костя лежал наверху напряженным. Профессор следил за движением и как будто делал выводы. Вера тоже, прищурившись, наблюдала. При всей красоте в ней сейчас было что-то маньяческое. Да и вся процедура напоминала мрачный ритуал. Я вспомнила про русскую рулетку. Кому достанется единственный патрон? На каком человеке сооружение даст роковую трещину?

После Кости был Лаури, затем Денис, Роман, Вика, Илья. Женя и Таня. Катя, Эльза и Маргарита. Восточная девушка-инопланетянка. Я оказалась последней. На ватных ногах подошла к щиту, прислонилась и закрыла глаза. Не от страха, а потому что не хотела видеть, как все на меня смотрят.

Наверху людей не было. Ухал молот, как будто огромное сердце. Я расслабилась и взглянула наверх.

Надо мной по кругу медленно плыли лохматые сизо-белые тучи.

Я была под куполом неба, под самым центром его.

Запись сорок первая

Мы возвратились к зданию, где находился склад. Монахи, профессор и Вера не оставляли нас ни на минуту. Профессор усталым, но твердым голосом объявил, что сейчас все мы уходим. Монахи вынесли рюкзаки. За двенадцать дней в Монастыре мы привыкли не задавать лишних вопросов и не возражать.

Через калитку возле столовой мы двинулись в горы. Мы даже не попытались узнать, все ли необходимое дали нам. Профессор, Вера и старший Монах уверенно, с какой-то решимостью шли впереди. Младший монах замыкал цепочку. Где-то через четверть часа мне почудилось, будто мы убегаем. Перед глазами, накладываясь на реальность, продолжало вращаться почти прозрачное небо. Я боялась оглядываться. Возможно, если бы я оглянулась, то увидела, как раскрученные нашим движением тучи образуют воронку над Монастырем, и затягивают туда башни, здания, стены, деревья, дворы.

Я даже не смотрела вокруг. Впереди маячила светлая Танина голова, сзади пыхтел Илья. Важно было удерживать ритм движения, чтоб не мешать другим и не слишком быстро устать.

Остановились мы через час. Старший Монах сообщил, что в каждом рюкзаке в кармане есть фляжка с водой. Мне показалось, что в его голосе промелькнула досада, точно монахи ничего с нами делать не собирались, но вот — пришлось. Мы расположились на небольшой — с театральную сцену — площадке, поросшей высокой и тонкой травой.

Ветер шевелил колоски. Впереди виднелись горы, покрытые лесом, с каменными проплешинами. Неяркий пейзаж успокаивал. Никто не общался.

Вскоре мы вскинули рюкзаки и отправились дальше. Так, с небольшими остановками мы шагали до темноты. Маршрут оказался удобным — без сложных спусков и крутых подъемов. Без впечатлений.

Мне пришлось разделить палатку с молчаливой восточной девушкой. Она быстро уснула. Я вроде бы тоже хотела спать, но не смогла. Вылезла на ночной посвежевший воздух. Метрах в пятидесяти от общего лагеря горел костер, где поставили свои палатки профессор, монахи и Вера. Я разглядела у огня две фигуры, но не узнала, кто это. Несколько звезд запутались в облаках. Остальное было погружено в темноту.

Я пошла в сторону склона, где росли деревья среди камней. На всякий случай выставила перед собой руки. Но глаза привыкли к темноте быстро, и я не натыкалась на стволы, а уверенно прикасалась к ним. Кора была теплой. Я не торопилась. Казалось, деревья на меня смотрят и ждут. С каждым прикосновением я ощущала глубже и глубже, как они тянутся вверх, будто бы столбы силы. Я давно не делала так, а теперь вспоминала.

Потом все замерло, и я тоже. Покалывало в ладонях. Я услышала голос.

Один человек рассказывал что-то другому.

Очень тихо я переступила в сторону голоса. Они не обратили внимания. Я подкралась поближе.

— Это шоу называлось «Игрушка», — говорил Руслан. — Почти как в кино. Только играть мог любой человек — кого пригласят. А игрушкой работал я.