Монастырь дьявола - [73]

– Нет, – профессор печально покачал головой, – эта приписка означает, что булочника сожгли на костре.

– Но….

– На языке инквизиции «отпустить на волю» означало смертный приговор – сожжение на костре. Церковь «умывала руки» от судьбы жертвы, которая не желала раскаиваться, объявляла, что бог больше не защищает ее, и передавала обвиняемого в руки светской власти, которая и приводила в исполнение смертный приговор. Таким образом инквизиция «отпускала на волю» злодейскую душу…Этой лицемерной формулировкой церковь демонстрировала, что не проливает кровь, а наоборот, проявляет к еретику милосердие, сострадание и любовь, отправляя на «мягкую», бескровную казнь…. На смерть без капли крови. В этой приписке Марта Бреус намекает, что инквизитор Карлос Винсенте «отпустил на волю» все свои жертвы… Это означает, что тех, кто попал к нему в когти, он отправлял на костер. Похоже, мы имеем дело с очень жестоким инквизитором. Настоящим садистом и фанатиком. Впрочем, другие инквизиторами не становились. Священный трибунал умело подбирал свои кадры. Как правило, инквизиторами становились в возрасте от 30 до 40 лет. Это были энергичные, коварные, жестокие, тщеславные и жадные до мирских благ фанатики и карьеристы, очень склонные к садизму. Так как их власть была неограниченна (они стояли выше всех – выше епископа, короля, наместника, за исключением, конечно, Папы), они превращались в еще более страшных чудовищ, чем были в начале. Зная эту особенность (то, что такая должность сильно портит характер) обязанности инквизитора были не пожизненными, а временными, на определенный срок – например, на 5 лет. После этого инквизиторы становились епископами и помогали тем, кто пришел на их место.

– Вам что-то говорит это имя – Карлос Винсенте?

– Нет. Инквизиторов было много. В каждом городе или провинции – свой. История сохранила лишь имена самых жестоких – к примеру, таких, как Томас де Торквемада, Бернар Ги, Конрад Марбургский…. Среди этой армии вполне мог быть и отец Карлос Винсенте.

– Она часто упоминает это имя?

– Да. Это имя инквизитора, который вел все допросы. Создается впечатление, что она специально изучала все его дела. Но давайте перейдем ко второму протоколу. Он более любопытен, чем предыдущий. Это протокол допроса после того, как к обвиняемой была применена пытка.

«Из протокола допроса 68-летней Урсулы Браун, вдовы солдата, обвиненной в ведовстве соседкой после ссоры. Допрос был проведен инквизитором этих земель отцом Карлосом Винсенте. Основания для ареста: обвинение соседкой Урсулы Браун в том, что та напускала туманы и бури, и страшные морозы, от которых на полях замерзал урожай, и лишила молока коров обвинительницы из зависти». Дальше рукой Марты Бреус снова сделана приписка: «Обвиняемая Урсула Браун была арестована среди белого дня в собственном дворе и отправлена в помещение для допросов. После первого допроса обвиняемая категорически, в резких и грубых выражениях отрицала свою вину. По решению инквизитора к ней была применена легкая пытка. После легкой пытки обвиняемая отрицала свою вину полностью в тех же категорических и резких выражениях. К ней была применена боле сложная пытка (второй степени сложности), после которой обвиняемая потеряла сознание, а, приведенная в чувство, так же принялась все отрицать. Тогда по решению инквизитора отца Карлоса обвиняемая была подвергнута бесчеловечным (самым сложным и жестоким) пыткам и, по свидетельству врача, частично потеряла рассудок. После третьих пыток дала необходимые показания. Было все это так…..»

1413 год, Восточная Европа

Комната была тесной, с низким закопченным потолком, совсем без окон. Внутри стоял терпкий, густой запах крови. Чудовищные орудия пытки (груда искореженного, зубчатого, острого железа, заляпанного темной и еще свежей кровью) громоздились почти друг на друге и занимали весь центр комнаты. Рядом с открытой дверью (в зал, где заседал суд) стоял огромный чан с водой. Палачом был бритый верзила огромного роста, с бычьей шеей и тупыми невыразительными глазами (мутными стеклами, привыкшими ко всему). Одет был в кожаные короткие штаны и кожаный передник прямо на голое тело – обычная одежда палача. Он стоял в центре, скрестив на груди руки. В комнате было слишком много людей.

Рядом с палачом стоял врач. Он был в гражданском костюме. Руки его тряслись, губы словно свело судорогой, а по лицу из-под парика обильно лился пот. Но не от жары (хотя вся комната ярко освещалась зажженными факелами), а от ужаса.

Главной фигурой комнаты (подавляющей все остальные, в том числе и жертву, и ее палача) – был инквизитор, отец Карлос. Он возвышался над присутствующими гордым видом и белоснежным одеянием с эмблемой собачьей головы – так на поле боя над рядами солдат возвышается полководец в генеральском мундире. За его спиной нерешительно жались к дверям два монаха (нотариус и прокурор). Два квалификатора сидели здесь же – на длинной скамье возле стены. У них на коленях лежали деревянные доски, а к поясу были пристегнуты чернильницы. Три свидетеля (монахи-доминиканцы в неизменных белых рясах) стояли в дверях с застывшими лицами. Это были суровые лица фанатиков, не способных к человеческим чувствам. Один из них крепко сжал в руках горящую длинную свечу зеленого цвета.