Монах - [5]

  Неожиданно она насторожилась и выглянула в щель между занавеской и рамой, поманила монаха пальцем - смотри, мол! Он нахмурился - по тропе, метрах в двухстах от них, спешили, на лошадях, вооружённые, уже саблями и копьями (почему копьями?! - удивился Андрей - из музея попёрли, что ли?) - давешние его обидчики. Бабка показала на него пальцем, типа - ты? Тебя ищут? Он кивнул головой и оглянулся - куда бы спрятаться. Старуха подхватилась, вытащила откуда-то иконы, на которых он заметил изображение Нечистого, с отвращением плюнула на них, перекрестилась на образа Бога и прикрыла их богомерзкой доской. Задвинула занавеску икон, схватила его за руку и поволокла из дома, как трактор, с неожиданной для такой сморщенной бабки силой.

  Возле дома была длинная, накрытая соломой землянка - видимо в ней зимой держали пчёл, он так и назывался - пчельник, старуха открыла его дверь и толкнула Андрея внутрь - иди! Затем показала ему - прикройся там, мол, и сиди! Потом захлопнула дверь и исчезла, дробно топая ногами по тропинке.

  Андрей усмехнулся - шустрая старушенция - интересно, сколько ей лет? Осмотрелся в темноте - глаза уже немного привыкли, а из дверных щелей просачивались небольшие лучики света - и присел в дальнем углу, навалив на себя какую-то пыльную рогожу и обломки ульев. Было неприятно, за шиворот сыпалась пыль и мышиное дерьмо, но -'Лучше быть в дерьме, но живым - подумал он. В первый раз, что ли? И в сортире, в выгребной яме приходилось отсиживаться, по сравнению с тем случаем, этот - просто курорт'.

  Дверь в зимник распахнулась, послышались голоса, стало светло, затем - свет замелькал, как будто в дверном проёме кто-то стоял, и наклонившись, пытался рассмотреть содержимое землянки. Затем - дверь опять захлопнулась и вновь стало темно.

   Андрей перевёл дух и выпустил из руки рукоять ножа, которую сжимал так, что рука побелела от напряжения. Он усмехнулся - отвык как-то от таких стрессов, спокойная и размеренная жизнь монастыря расслабила, пора уж снова превращаться в убийцу...вот только пора ли? Ему стало тошно. И захотелось, чтобы всё это безумие стало кошмарным сном, и он снова бы проснулся в своей маленькой полутёмной каменной келье.

  Сколько прошло времени - он не знал, по ощущениям внутренних часов - минут двадцать, или чуть больше. Дверь снова распахнулась и раздался голос старухи. Она что-то сказала, только он этого не понял, и на всякий случай продолжал сидеть под рогожей и мусором.

  Бабка кряхтя прошла вниз, сдёрнула с него рогожу и показала - пошли, мол. Андрей облегчённо стряхнул с себя мусор и зашагал за ней.

  Солнце, уже склоняющееся к горизонту, ослепило его яркими лучами - после тёмного подвала он никак не мог проморгаться и глаза заслезились. Пока протирал, рядом образовался старик, такой же древний, как и старуха, спрятавшая его в зимник. Он что-то резко спросил у старухи, и покачал головой. Она ответила, махнула на него рукой и показала Андрею - пошли к колодцу, мыться надо - и показала на паутину и мусор, которые сняла с его головы.

  Вот так начал свою жизнь в новом мире бывший убийца, потом монах, потом неизвестно кто - Андрей Бесфамильный. Бесфамильный - он всегда усмехался - читая это у себя в паспорте - какой-то идиот из Управления, не придумал ничего лучшего, как дать такую фамилию человеку с фальшивой родословной, фальшивым именем и фальшивой жизнью. Может быть он считал, по своей глупости, что такая фамилия будет меньше привлекать внимания? А может, наоборот, ему претил этот конвейер убийств и он хотел привлечь внимание к этому человеку? В любом случае - Андрей никогда не использовал документы с такой дурацкой фамилией, и вот поди ж ты - она всплыла в его памяти, как родная.

  Уже месяц он жил у старика со старухой. К ним редко заходили посетители - сезон мёда только начался, за продуктами они ходили в лавку сами, а если редкий посетитель появлялся - Андрей прятался по кустам, или в пчельник. Он понимал, что долго это продолжаться не может, и нельзя подвергать стариков опасности - если его тут увидят, найдут, то не миновать расправы: мало того, что он осквернил храма Сагана, перекрестившись и плюнув в его иконы, в знак презрения, так ещё и убил двух уважаемых прихожан. Бесполезно говорить - что убит, напрямую, лично им, только один - второй пал от рук своего подельника, когда монах увернулся от тесака - всё равно это результат его действий.

   Во все окрестные деревни были разосланы ориентировки - высокий, худощавый мужчина с длинными волосами, связанными в хвост сзади, бородатый, брюнет с проседью.

  На всякий случай Евдокия побрила ему голову налысо, а бороду он теперь брил каждый день. Ему подобрали из гардероба Пахома старые вещи, крепкие, почти не надёванные (они сказали), и теперь не было необходимости сверкать нижним бельём.

  За это время он узнал всё, что можно было узнать об этом мире от стариков, проживших в деревне Лыськово всю свою жизнь. Начал он, конечно, с языка. Через неделю, Андрей, вполне спокойно изъяснялся на славском языке. Язык чем-то напоминал старославянский - может он и был таким - не зря ему показалось, что похоже на сербский язык, вот только тот был более современен, а потому его было легче понять. Много было и неизвестных слов - возможно, что эти слова позже были утеряны человечеством. Вернее - то, что они обозначали, стали обозначать другими словами, и даже значение многих слов исчезло, сменилось, некоторые вполне произносимые слова, стали в будущем даже ругательствами... Сложнее было с алфавитом - эти каракульки, букашки, вместо привычных букв, приводили Андрея в замешательство. Но, через три недели, он уже мог, с трудом правда, читать молитвенник. Что ещё можно было добиться от старика со старушкой? Они сами-то были полуграмотны...