Моментальные записки сентиментального солдатика, или Роман о праведном юноше - [6]
03.07.80.
Гукает голубь, как всегда, неопределимо где, попискивают птицы. Сижу на подоконнике спиной к ним. В стекле окна — моя «побеленная» физиономия. Руки, хэбэ, сапоги — весь я усыпан белой пудрой. Продолжается капремонт. Скребем стены на втором этаже казармы. Как вкусно щупать свои руки, изучать ладони. Они мне так нравятся — огрубевшие, окрепшие в работе. Я даже какое-то уважение к ним испытываю, словно это не мои руки.
— Вы чего, обдираете, да? А где остальные? Одного нам надо забрать.
— Ты чего, одурел? Нам за сегодня все это ободрать надо!
— А-а!..
Пол покрыт старыми газетами. Солдатик сидит на полу, покуривает и читает.
— А чего, Бразилия не попала, да? Двадцатого июля СССР — Аргентина! Ох, где-то в футбол играют!
Я в первый раз держу в руках скребок. Побелка — первый снег.
— Ой, приятно, теплый дождь!
— Не свались!
— Да нет. Смотри, пузырики на ладони…
Сдираемый со стен. Нам до обеда срок. А потолок высок и командир наш строг. Все остальное — тлен!
— Все. Кончай работу, пойдем умываться.
— Эй, пошли-пошли!
Сейчас под холодную струю — руки, плечи, лицо, макушку стриженую! Как заново родился!..
В воздухе порывисто живет тополиный пух…
До обеда мы сделали полработы. День клонится к закату. Убеленные, усталые, сидим, балакаем:
— Потихоньку можно все.
— А почему, ты думаешь, солдат не пускают в кабаки? Ну, если деньги будут, вот мне вышлют деньги, я пойду в увольнение, зайду и сяду посидеть.
— Кстати, говорят: как встретишь Новый год, так весь год и пройдет.
— Я не помню даже, как встретил. Ха-ха-ха-ха!
— Хоть и говорят: Новый год — домашний праздник, — но в компании встретить его лучше.
— Эх, на день рождения домой бы съездить!
— Вот Пасху я встретил, да-а! Меня домой принесли.
— И зачем вот эту стену переделывают? Делать им нечего.
— Ну как! Начальник! Ему хочется видеть хорошую обстановку… Сань, оставь докурить.
— Ну че, давай приступим, а то время-то идет.
И опять заскрежетали поскребки до вздутия вен, до зубоскрипенья.
— А вот ты представь, что вселенная бесконечна, представь. Вот я не могу этого представить.
— А я уверен, что есть жизнь где-то на другой планете. Есть цивилизованнее нас, есть отсталее.
— Щас Жабюк Вовка нам принесет десять мороженых и, там, булочек на шестьдесят копеек.
— Можно на ужин не ходить.
— А я поправился. Вот уж не ожидал. Здесь, кстати. Надо подкачаться, а то живот распустился.
— Здесь не распустится.
— Так, давай поработаем или Жабюка подождем?
— Да, давай поработаем, а потом, когда он придет, отдохнем опять.
Радуга на стене! — неуничтожимые, несоскребаемые цвета жизни. Радужная полоса оживила муторность нашей работы. По скребкам прошла, как перечеркнула! Скоро Жабюк придет.
— О-о! Спасибо, спасибо, Володь!
КУ́СЯЕМЬ
— Все, на сегодня будя!
— Свертывай газеты.
— Как мы щас переодеваться будем?
— У меня система продуманная. Я иду в трусах мыться, вернее, чистить сапоги сначала.
— Ха-ха-ха-ха!
— Тебя командир части за задницу!
— Ха-ха! Форма — сапоги, трусы и галстук.
— Батар-р-рея, строиться на ужин!
Черт, ничего на успел. Сижу на своем подоконнике и любуюсь странным человечком в стекле окна: грустный, осыпанный мукой Пьеро, нацепивший по прихоти фантазии своей солдатскую форму.
Что сегодня на ужин? Рыба, наверное, а может, перловка.
О! Этот извечный купол над нашей частью, будто небо тоже отбывает срочную службу и каждый раз выстраивает облака над плацем на вечернюю поверку.
04.07.80.
Шагистика на плацу. Старший сержант Дмитриев:
— Запомните, вы должны довести свои движения, себя до полного автоматизма, чтобы не задумываясь выполнять любую команду! Так, все закончили. Перекур, опять тетради и в ленкомнату.
А потом мы опять белили, скребли, терли мокрыми тряпками.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой Никита по-новому оценивает участь советского солдата, познав тихую прелесть одиночества, понемногу знакомится с сослуживцами, записывая истории из их жизни в маленькие рассказы; в сердце юноши проникают первые симптомы ностальгии по гражданке и тоска по женской ласке; неизменный карандаш Ильина бойко фиксирует человеческую разность, так отчетливо проявляющуюся в условиях армейской службы
Все на ужине. Я так долго сижу на подоконнике, что ноги затекли. Программа «Время». К черту!
О! Исцеляющее одиночество, по капельке добываю тебя из набухшего солдатским потом, гомоном и топом до одурения дня. А эти песни, этот строевой каждодневный ор. И потешно и тошно, что никто не смеется над этим. Некому смеяться?
А мускулы пухнут. С каждым днем крепнут мускулы. Но не нервы.
— Кто слышал про китов-самоубийц? В Австралии киты стали выбрасываться на берег. Шестьдесят штук погибло, а потом еще пятьдесят.
— На что ты намекаешь, что пора нам выбрасываться?
Младший сержант Семенов, добрейшая, неуклюжая, косолапая (носочки друг к дружке), всегда готовая впиться и погавкать собачонка:
— Вы чего, обурели что ли? Нюх потеряли? Как вы идете?! Вон автороте тоже делали уколы, но они протопали, а вы что? Ну-ка ударьте, чтоб слышно было, что учебная батарея идет.
День издыхает.
05.07.80.
— Я тебе сейчас шнобель по морде разбросаю, задницу под футбольное поле пущу.
Кино субботнее.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.
В сборнике представлены семь рассказов популярной корейской писательницы Чхве Ынён, лауреата премии молодых писателей Кореи. Эти небольшие и очень жизненные истории, словно случайно услышанная где-то, но давно забытая песня, погрузят читателя в атмосферу воспоминаний и размышлений. «Хорошо, что мы живем в мире с гравитацией и силой трения. Мы можем пойти, остановиться, постоять и снова пойти. И пусть вечно это продолжаться не может, но, наверное, так даже лучше. Так жить лучше», – говорит нам со страниц рассказа Чхве Ынён, предлагая посмотреть на жизнь и проникнуться ее ходом, задуматься над тем, на что мы редко обращаем внимание, – над движением души и переживаниями событий.
Роман о небольшом издательстве. О его редакторах. Об авторах, молодых начинающих, жаждущих напечататься, и маститых, самодовольных, избалованных. О главном редакторе, воюющем с блатным графоманом. О противоречивом писательско-издательском мире. Где, казалось, на безобидный характер всех отношений, случаются трагедии… Журнал «Волга» (2021 год)