Момент перелома - [28]

М-да, как в той русской сказке сказано – «по усам текло, а в рот не попало». Все наши товарищи воюют, топят японцев, ходят в рейды, один наш «Иркутск» ошвартован за «Борисом Бутомой» и в первую же ночь с помощью надувного комплекта стояночной маскировки для постороннего глаза превращен в некое подобие старой ржавой баржи. Да, у Российской Федерации есть не только надувные танки, самолеты и даже подводные лодки, которые могут показать наше присутствие там, где нас нет, но и то, что маскирует наше присутствие там, где мы есть. Как там говорил Винни-Пух по аналогичному случаю – «я тучка, тучка, тучка, а вовсе не медведь». На такую скучную штуку, как мы, замаскированные, не обратили внимания ни командиры боевых кораблей русского императорского флота, ни мой однофамилец адмирал Макаров, ни Наместник Алексеев. Старая баржа, она и есть старая баржа – может, еще от японцев осталась, а то, что зашвартована к «Борису Бутоме», так тот сам сейчас всего лишь плавучая нефтебаза, то есть предмет, не вызывающий особого интереса.

И все это наше «нелегальное» положение – из-за той начинки, которую натолкали в наш старенький «Иркутск» после «модернизации». Когда я узнал, что грузят в наши пусковые шахты – по четыре штуки вместо одного «Гранита» – то сам на некоторое время был несколько не в себе. Для тех, кто не понимает, могу пояснить, что решение командования оснастить наш «Иркутск» ядерными «Калибрами» означает, что противостояние с американцами дошло до такой точки, что для ядерного сдерживания перестало хватать стратегических подводных лодок с баллистическими ракетами, из-за чего в стратегические лодки начали переделывать убийцы авианосных эскадр, вроде нашего «Иркутска». И хватит об этом; мы сами ни на кого нападать не собираемся, то есть уже не собирались, а если бы кому прилетело в ответ, как тот персонаж сам был бы виноват в своих проблемах.

Здесь, то есть в 1904-м году, ситуация, насколько я понимаю, совершенно иная. Для того, чтобы не допустить того безобразия, какое у нас имело место сто лет тому вперед, товарищ Одинцов готов вывернуть весь этот мир наизнанку, и все прочие товарищи офицеры, включая меня самого, его в этом поддерживают. И хоть право Пал Палыча на команду по применению спецбоеприпасов – вопрос дискуссионный, но я склоняюсь к тому, что выполню подобный приказ, несмотря на все моральные колебания. В конце концов, зная, во что выльется вся это история, как-то начинаешь черстветь душой. Подумаешь, Хиросима с Нагасаки на сорок лет раньше… Вон, командир «Кузбасса» устроил в Иокогаме взрыв транспорта с взрывчаткой примерно на пять тысяч тонн в тротиловом эквиваленте– и говорят, что спит вполне себе спокойно.

Единственное, что меня смущает во всех наших раскладах, так это то, что из-за нашей специальной начинки нас не пускают в море – пугать до икоты японских самураев и добропорядочных джентльменов. Вон, тот же «Кузбасс» торчит в Корейском проливе уже три недели, держит на цепи японского адмирала Камимуру с четырьмя его броненосными крейсерами. И хоть срок автономности у него до девяноста дней, но пока его героический экипаж – единственный не топтал своими ногами местную твердую землю. Вообще-то я слышал, что торчать им в том проливе то ли до морковкина заговенья, то ли до того момента, пока адмирал Макаров не получит возможность вывести в поход все семь своих броненосцев и устроить из крейсеров Камимуры мишени в соревновании по состязательной стрельбе. Ну а дальше флота у Японии не осталось от слова совсем; и наши, додушив Корейскую группировку, смогут приступать к десантам на территории самой Японии, которую требуется, как минимум, полностью обкорнать под ноль, а как максимум подвернуть полной оккупации и дальнейшей аннексии. Но это я так, рассуждаю в предположительном ключе, а чего там решит Николай, Бог его знает.

Итак, шли дни, мы сидели на Эллиотах и под своей маскировкой медленно покрывались плесенью и мхом, как вдруг меня вызвал к себе товарищ Одинцов. В общем-то, это не тот человек, чьим вызовом и даже приглашением можно пренебречь, поэтому я задержался только для того, чтобы сменить робу на повседневный мундир. Правильно – вы же не ходите в гости к соседу в домашней пижаме.

Павел Павлович встретил меня довольно любезно, но после нескольких дежурных фраз о морально-психологическом состоянии экипажа сразу перешел к делу.

– Значит так, Степан Александрович, – сказал он мне, – завтра утром к нам приезжает Ревизор, он же Сандро, он же ВКАМ, он же Великий князь Александр Михайлович, действующий в роли личного представителя своего лучшего друга императора Николая. Так сказать, мой полный коллега. Вместе с ним едут еще двое лиц, которым Николай верит так же, как себе – и это его младшие брат и сестра Михаил и Ольга. Думаю, что ваше полупартизанское положение подходит к концу. Полномочия у ВКАМа просто громадные – как раз хватит, чтобы оприходовать ваш чемодан без ручки. Сам ВКАМ по профессиональной ориентации в семье Романовых моряк, одно время даже командовал броненосцем в составе Черноморском флоте, так что военно-морской темой его шокировать трудно. Не знаю, будут ли Александра Михайловича сопровождать Михаил и Ольга, но на всякий случай, пожалуйста, будьте готовы и к этому. И пожалуйста, в тот момент, когда вы будете рассказывать вашим гостям о том, что сможет сделать с той же Европой первый и последний залп ваших «Калибров», то обратите, пожалуйста, особое внимание на Ольгу Александровну. Возможно, исторически окажется, что это самый важный человек в той компании Романовых.