— Гордыня, глупость, распутство, жадность и зависть, — всё как всегда, — ответил Джустиниани, плюхнувшись на соседний стул.
— Абрикосы, небось, давно отцвели? — Джулио подвинул Винченцо плетёный кузовок с сухарями, — угощайся. Ты не видел мои очки?
— Отцвели. Я сыт. Не видел. — Винченцо поднял глаза на монаха. — Скажи, отче, слышал ли ты что-нибудь о проповедях Гвидо Веральди?
Монах пожал плечами, зевнул и наконец ответил.
— Прикладная амвонная моралистика.
— И где её можно послушать?
— В Санта-Мария деи Монти, на восток от Форума. Только стоит ли?
— Не знаю.
— Впрочем, сходи, там фрески Черчиньяни.
— О… тогда конечно. — Винченцо улыбнулся. — А скажи-ка мне, отче, слышал ли ты о колдунах, передающих перед смертью свой «дар» родичам?
— Слышал, — спокойно ответил монах, — уж не тебе ли его вручили, сын мой? В таких фраках ты раньше не расхаживал. Неужто продал душу дьяволу за презренный металл?
Отец Джулио вообще-то шутил. Почти ровесники, они были знакомы со школьных лет, были друзьями ещё в отрочестве. Ланди хорошо знал Джустиниани. Этот человек души дьяволу никогда бы не продал.
Винченцо смерил монаха взглядом и рассказал о смерти дяди и событиях последних дней.
— Он протянул руку, сказал, «возьми», я не подумал ни о чём дурном, мне в голову не приходило, что он — что-то иное, чем истасканный светский щёголь, я понятия не имел о его склонностях.
Монах слушал его молча, то и дело опуская голову, потом снова вскидывая близорукие глаза на Винченцо.
Тот наконец подытожил.
— Я не очень-то верю в эту историю, Джулио, но что, если со мной не пошутили? Этот Нардолини не похож на гаера. Я подумал бы, что меня просто морочат, чтобы вытянуть деньги, но в этой компании нищих нет. В любом случае, если это случилось, чего мне ждать?
Монах был по-прежнему безмятежен и тих, как летняя озёрная гладь. Он верил рассказу Винченцо, но не воспринимал сам рассказ серьёзно.
— Если это — правда, тебе откроется мир бесов, сын мой, ты будешь знать то, чего никогда не изучал, тебе начнут сниться вещие сны, проступят умения, коих ты не имел раньше. Дальше ты будешь жить с дьявольскими дарованиями, станешь колдуном, будешь обязан передать свой дар в последний час сыну и попадёшь в ад, — монах спокойно откинулся на стуле, взял сухарь и вгрызся в него ровными белыми зубами.
Винченцо почесал переносицу. Перспектива была безрадостной и не увлекла его.
— И я обречён на столь печальную участь? — деловито и язвительно поинтересовался он.
— Ну, что ты, сын мой, — возразил монах. — Ты — божественно свободен. Ты можешь отказаться от дара, передать его другому лицу.
Глаза Винченцо блеснули.
— Не возьмёшь ли, отче? — наклонился он к монаху. — Тебе, должно быть, скучно здесь, а беседы с дьяволом могут оказаться весьма содержательными. Он, говорят, прекрасный логик и весьма учёный богослов, он откроет тебя все тайны Писания. Разве не соблазнительно? Берёшь?
— Нет, — покачал головой монах, — не то чтобы я надеялся на рай, но неужто ты обречёшь меня Геенне? Ты благороден. К тому же тот, кто получит такой дар колдуна без законного преемства — начинает обычно не колдовать, а бесноваться. Я помню, один чернокнижник, умирая, передал свои дарования несчастной сиделке. Она после не могла молиться — руки просто не соединялись вместе, а из памяти исчезли все молитвы. «Отче наш» вспомнить не могла, а в храме её корёжило. Кончила бедняжка в доме скорби. Правда, были и те, кто соглашались принять этот дар добровольно. Те становились адептами сатаны — со всеми вытекающими. Однако есть и ещё один выход.
— Какой?
— Бороться с этой силой. Это страшно изнурит тебя. Агония может длиться от нескольких месяцев до десятков лет.
— Медленное самоубийство…
— Ну, что ты… На таких путях достигают святости.
— Да я как-то не притязаю…
Винченцо по-прежнему говорил шутливо, но весел совсем не был. Его мечта об уединении у камина с мудрыми фолиантами оборачивалась чем-то фантасмагорическим, а вспомнив жуткое видение за столом Поланти, он и вовсе помрачнел.
— Искушения уже начались? — догадался монах.
— Разве я святой Антоний? — пробормотал Винченцо, но всё же коротко поведал монаху о том, что ему пригрезилось. — Мне всё это могло и показаться, не спорю. Но с чего? — пожал он плечами. — Что по этому поводу говорит Аквинат? — он ткнул рукой в тяжёлый фолиант, лежащий на столе монаха. — Я, признаюсь, всё, что касалось дьявола, у Фомы пропускал. Несколько легкомысленно, как теперь понимаю. Может ли это быть подлинно дьявольским или все это — моя фантазия?
— Дьявольские чудеса? Это аrticulus 4. Могут ли демоны вводить людей в искушение при помощи истинных чудес? — Монах раскрыл толстый фолиант, сунул нос между страниц и сощурился, — ага… вот он. Ход рассуждения таков: демоны не могут совершать чудеса, чудотворит только Бог. Но иногда о чуде говорят как о том, что превосходит человеческое разумение и возможности. И в этом смысле демоны могут совершать чудеса. Так, например, волхвы фараона силой демонов произвели истинных змей и лягушек. И, как говорит Августин в XX книге «О Граде Божием», «все это были дела Сатаны».
— Выходит, мне могло и не померещиться.
