Молоко волчицы - [213]
Немцы объявили: раненых бойцов сдать в немецкий госпиталь, где им будет оказана медицинская помощь. Указать звание, имя и национальность раненых. Харчи носить в определенные часы разрешается. За неисполнение приказа расстрел.
Выход нашли сами бойцы. Решили уходить к линии фронта, возвращаться в строй, один прихрамывает немного, у другого рука на перевязке — ничего. Но мать, как называли Марию бойцы, настояла, что они пробудут у нее еще недели две для окончательной поправки. Настя померла давно. Федька, как Антон, на фронте. Жила Мария в дедовской хате с Анькой, женой брата. Сноха не ладила с ней, попросту не хотела жить вдвоем. На бойцов она косилась, за все время кружки воды не подала, занимаясь вязаньем шерстяных вещей на продажу. Харчилась Анька отдельно от Марии. Узнав о приказе немцев, Анька решительно настаивала: сдать бойцов в госпиталь, нечего беды наживать!
— Аня, может, и Федя наш где так бедствует! — взмолилась Мария. — Дай срок хоть дней десять еще, они уйдут.
Анька не ответила, перестала разговаривать с золовкой. Мария на свой страх и риск поместила раненых в подвале. А риск был велик. Через три дня после приказа многих раненых немцы забрали в госпиталь силой, а хозяев бросили в тюрьму. Наведался к Синенкиным полицейский Жорка Гарцев. Уходя, полицейский поставил на калитке крестик мелом — проверил.
Из кухни вышла белая, как смерть, Анька, сказала сквозь зубы:
— Или я, или они! — и показала вниз, на подвал.
— Они! — каменно проговорила Мария и впервые в жизни замахнулась рукой на человека. Анька попятилась.
Через несколько дней бойцы ушли. Мария дала им одежду из гардероба брата, снабдила пищей, проводила в сторону гор.
— Маруся, прости меня! — заплакала Анька, обняв Марию. — Все понимаю, а побороть себя не могу — боюсь, как иголки под ногти начнут вгонять на допросах! Прости…
— А я, думаешь, не боюсь? — приласкала Аньку Мария. — Что я, железная?
— Ты золотая, это мы все железные…
А Глеба приняли работать на строительстве аэродрома вольнонаемным, с зарплатой и без конвоя. Порвав детородные жилы, когда тянул арбу в гору, он теперь приберегал себя, делал работу полегче. Возил на ишаке мусор, мелкий горбыль, стружки, из-за чего не стоило гонять мощные «Рено». Миллиардеры получали от Гитлера Золотые, Железные, Рыцарские кресты за поставку машин — и миллионные прибыли. Далеко отставший от них Глеб, хоть и называл его Михей братом Генри Форда, получал от Гитлера три марки в день, причем Яшка кормился иногда казенным зерном рядом с огромными баварскими лошадьми.
Глеб известен бургомистру города, был на «ты» с атаманом станицы, числился гласным стариком в правлении, брат Спиридон важная шишка у немцев. Но почести эти тяготили — мало с них припеку. Он не пошел служить в полицию — предлагали, отказался возглавить колхоз, не доносил на станичников, бывших активистов — некогда. Одолевала трясучка — скорее пустить корни, развернуться, мать-волчицу позолотить. Ванька не пошел в работники к Глебу — Спиридон переманил. Но руки в хозяйстве нужны, сам до всего не дойдешь. С весны надо сеять, сад обрабатывать. Недавно снял подштанники в бане, а по поясу серый живой ремешок — вша кипит. Да и варить-печь надо, и о наследниках пора подумать. Вот Митька — вроде хозяйственный парень, скотина у него несчитанная, а попросил отец телочку или пяток овечек на развод — отказал родному отцу, который нянчил его, пестовал, пряниками и ирисками пичкал. Вот они, советские дети. Их бы еще в пеленках душить надо!
Посватался к Питуновым. Чистая, как речная галька при воде, Маша большую часть жизни провела в душном цехе валяльного производства, катая бурки и валенки. В развитии сёстры, конечно, отставали от нормальных людей, но знали: есть на свете любовь, корысть, красота, зависть, подлость, подвиги, нежность. Маша видела таких же несчастных, как сама, на работе. В школе слепых смотрела, как слепые мальчишки катаются на велосипедах и играют в футбол — одно из самых жутких зрелищ.
Вначале в мечтах ей рисовался некий глухонемой рыцарь. Потом стала надеяться на несбыточное — на любовь говорящего парня, чтобы дети от такого брака были нормальными. Пусть она будет при них служанкой, рабыней, но рядом с ними и она приблизится к миру звуков, которые мыслились ею, как цветы на губах, ей, глухонемой, невидные. Роза посмеивалась над сестрой сама Роза рано познала сладкую суть любви и с глухими, и с говорящими мужчинами. Маша отчаянно хранила чистоту. Она читала пошленькие повести бульварной литературы, обливалась слезами над строчками, где герои в крахмальных воротничках совершали благородные поступки или стрелялись от невозможности проявить благородство души. Был и альбом у нее с ангелочками, стрелами Купидона и чувствительными стишками. Она могла стать чудесной матерью и незаменимой подругой.
Глебу она нравилась — чувствовал ее покорность и нежность. Марию старался выбросить из головы. Все чаще разговаривал с Машей посредством записочек. Она краснела и задумывалась. Вот если бы у него не было ноги или глаза, а то непонятно, почему он ей предлагает руку и сердце. В станице полно и баб, и девушек, а мужская цена в войну подскочила высоко. Ухаживая за надорвавшимся хозяином, Маша прониклась к нему состраданием и жалостью. На какой-то миг в нем проснулись добрые чувства. Обращенные к Маше, это были чувства-воспоминания о Марии. И она дала согласие на брак, уговорив отца. Уже откармливали на свадьбу гуся, потихоньку варили из сладких тыкв самогон, когда свадьбу неожиданно расстроила коммерция.
В этой книге Андрея Губина читатель найдет рассказы о великих мастерах искусства и литературы — Фидии, Данте, Рабле, Лермонтове, Л. Толстом, Дж. Лондоне, Ал. Грине. Это рассказы-легенды, основанные на неких достоверных фактах и событиях. В них не следует искать строго научного, биографического материала. Что переживал Лев Толстой в часы своего знаменитого побега «от мира»? Была ли у Джека Лондона такая любовь, как говорит Губин? Важно только помнить: рассказы эти, скорее, об искусстве, творчестве, его отдельных моментах и законах, нежели о том или ином художнике.В повести «Созвездие ярлыги» предстает образ молодого чабана, горца с нелегкой судьбой, ровесника космонавтов, который поднимает свой древний труд до «космической» высоты — отсюда и заголовок: автором опоэтизирована ярлыга, чабанская палка.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.