Молоко без коровы - [71]

Россия вне конкуренции

В 2016 г. доклад главы Федеральной антимонопольной службы Игоря Артемьева наделал шуму: выходило, что Россия усиленно возвращается в Советский Союз по части собственности. Если в 2005 г. на государственные предприятия приходилось 35 % ВВП, то в 2015 г. – уже 70 %^[24]. Из оставшихся частникам 30 % можно вынести за скобки иностранный капитал и всевозможных «королей госзаказа», которые, как один, тесно связаны с государством и первыми лицами. И учесть теневую экономику, которая достигает 20–25 % ВВП. И тогда получается, что внутри уравнения останется что-то вроде социалистических Венгрии или Югославии, где простым смертным разрешалось владеть только мелкими и средними предприятиями, которые тоже в любой момент могли отобрать. Понятно, что наращивание госсобственности тесно связано с желанием продлить пребывание у руля. Но не по этой ли причине российская экономика остановила свой рост задолго до начала конфронтации с Западом?

Россиянина со школьной скамьи учат, что когда государство забирает что-то у вороватых буржуев – это хорошо. «Правильные» цари Петр Первый и Иван Грозный как раз этим и занимались – земли объединить, все полномочия государю, бояр на плаху, сокровища – в казну. В 1990-е народ с возмущением роптал, что крупнейшие заводы уходят за бесценок каким-то выскочкам, которых позднее стали называть олигархами. А на 2000-е пришелся пик популярности президента Путина, при котором наблюдался обратный процесс – олигархов прижали, крупнейшую нефтяную компанию «ЮКОС» национализировали, ряд стратегических заводов тоже вернули в казну. Почему же теперь Игорь Артемьев говорит, что «уровень государства в экономике достиг «красной черты»? И если мы дальше пойдем тем же путем, то наша экономика будет неэффективной, а граждане – бедными? Потому что госкомпания госкомпании рознь.

По словам директора Института анализа предприятий и рынков Андрея Яковлева, есть и вполне эффективные госкорпорации, например, в Норвегии, Чили, Малайзии^[25]. Основной вопрос в качестве государства – может ли оно эффективно распоряжаться своей собственностью, отделять компетентных чиновников от коррумпированных. Если с эффективностью у страны проблемы, ему не помогут ни скорейшая приватизация, ни сокращение присутствия на рынках.

В той же компании «РЖД» трудятся почти 900 тыс. человек, хотя известны оценки: в Европе или США, работали бы 200–300 тысяч. У российских госбанков операционные расходы намного выше, чем на Западе. Например, Сбербанк потратил на IT в 2017 г. больше «Яндекса» – 65 млрд рублей. В «Газпроме» в 2017 г. работало 467 тыс. человек, а в 1999 г. – менее 300 тысяч. Хотя добыча газа за тот же период упала почти на 20 %.^[26]А у «Роснефти» средняя производительность нефтяных скважин рухнула за три года на треть.

Простому россиянину трудно понять, как у государственных «Газпрома» и «Роснефти» вдруг оказались огромные убытки. Ведь капитализация «Роснефти» в 2013 г. достигла 96 млрд долларов, сделав ее крупнейшей компанией – производителем нефти в мире. А уже в 2017 г. задолженность монстра составляла около 35 млрд «зеленых» и в сравнении с прибылью была также мировым рекордом в нефтяной отрасли.

Эксперты отмечают еще одну странную особенность: в 1990-е «Газпром» был рентабелен, хотя ситуация на рынке была куда хуже. И это еще мягко сказано: в 1999 г. газ в Европу продавался по 65 долларов за тысячу кубов (сейчас это стоит 230 долларов, то есть в 3,5 раза дороже), плюс на «Газпроме» висела масса обременений. Промышленным потребителям внутри России газ уходил по 10 долларов, примерно такие же расценки действовали для стран СНГ. Для Украины, Белоруссии, Приднестровья существовало понятие «товарный кредит», срок оплаты которого не назывался. Фактически бесплатно приходилось «поддать газку» для армии и крупнейших сельхозпроизводителей. Сегодня страны СНГ платят на уровне немцев и австрийцев. Но самый крутой рост тарифов – для потребителей внутри страны, то есть для нас. С 1999 г. примерно в 7 раз! Сам президент Путин в 2014 г. поставил министрам на вид чрезмерную дороговизну внутренних газовых цен: мол, в США газ дешевле, мы стимулируем уход производств. Но в 2014 г. оптовая цена для потребителей была 4065 рублей за тысячу кубометров, а сегодня доходит до 4800 рублей.

На нынешнюю убыточность «Газпрома», конечно, повлияла потеря рынков вследствие обострения с Западом. Но она не слишком критичная, поскольку даже Украина продолжает закупать российский газ через европейских посредников. Второй момент: выросла себестоимость добычи. Примерно в 10 раз с 1990-х годов! И проверить эту удивительную цифру очень сложно: нужны тысячи инспекторов, детально знакомых с технологиями газодобычи. Третья причина: планы строительства газопроводов «Северный поток», «Турецкий поток» и «Сила Сибири» и всевозможной инфраструктуры. Помимо сомнительной экономической целесообразности этих проектов давно замечено, что строят их «свои» – те же Ротенберги. Структуры Аркадия Ротенберга по невысокой цене и без тендеров выкупили у «Газпрома» дочерние компании по обустройству месторождений и строительству газопроводов, объединили их в компанию «Строй-газмонтаж», которая долгое время оказывала тому же «Газпрому» дорогостоящие услуги