Молодой Адам - [9]

Я наблюдал за этим минут десять. За это время я убедился, что она вызывала меня на контакт, и я боялся, что, если не подойду к ней, она устанет, соберет свои вещи и пойдет искать более людную часть пляжа.

Я быстро нашел ближайшие ступеньки, спустился на пляж и пошел по песку к ней. Я шел медленно, пытаясь уловить ее реакцию.

Она была в солнцезащитных очках. Я чувствовал, что ее глаза за темными стеклами оценивающе на меня смотрят.

На какой-то стадии своих отношений мужчина и женщина выслеживают друг друга как животные. Это совершенно нормальный в большинстве ситуаций цивилизованный вид слежки, когда каждое движение противоположной стороны может быть по-разному истолковано. Это мера защиты. Человек может до последнего момента притворяться, будто он не замечает той сексуальной конструкции, которая может быть выстроена его собственными движениями. Человек не обязан признавать свое намерение соблазнить, пока он не уверен, что на этот соблазн согласны.

Но уверенным на сто процентов он быть не может: ведь другая сторона так же бдительна, так же не желает отдаться человеку, который не дал явно понять, что его намерения носят сексуальный характер, так как боится сделать это, не почувствовав предварительного согласия. Таким образом, мужчина и женщина вовлечены в своеобразный утонченный поединок, поскольку ни одна из сторон не может доверять другой настолько, чтобы перестать изображать неведение по поводу всего, что происходит между ними. В любом случае, мужчина может оказаться пуританином, а женщина может захотеть получить удовольствие от ухаживания, не завершенного половым актом.

Кэти, например, могла притвориться (что она и сделала) удивленной моим внезапным появлением возле нее на пляже. Ей было приятно показывать, как она гладит свои ноги, но я не мог знать, согласиться ли она на то, чтобы их погладил я. Она это знала, как любая женщина, и предвкушала то, каким образом я раскрою перед ней свои намерения. В тот момент, когда она будет в них уверена, она будет готова согласиться или отказаться без учета моих желаний.

Я знал это и она это знала, когда я сел рядом с ней и предложил ей сигарету. Она её взяла. Мы болтали о погоде, о солнце, и это дало мне возможность взять в руки бутылочку с кремом для загара и рассмотреть её. Она сказала, что я могу воспользоваться кремом, если хочу.

Я был всё ещё полностью одет, и у меня не было с собой плавок, поэтому я ответил, что в этом нет смысла. Прежде чем она могла интерпретировать эти слова как моё отступление, я предложил помазать ей спину и признался, что наблюдал за ней с прогулочной дорожки. Она притворилась, что ничего об этом не знала, но без лишних слов перевернулась на живот и подставила мне спину.

На ней был раздельный купальник из чёрного нейлона, нижняя часть плотно обтягивала ягодицы, а верхняя была спрятана под ней, за исключением тонкой нейлоновой полоски, пересекавшей её спину прямо под лопатками.

Я начал с поясницы, нанося крем всё более широкими движениями по всей поверхности подставленной мне плоти. Вскоре, однако, массаж перешёл в ласки, и когда она им поддалась, зарыв лицо в лежавшее на песке полотенце, мои пальцы скользнули сначала под полоску верхней части купальника, а потом нежно добрались до гладких литых ягодиц под туго натянутым чёрным нейлоном. Она не пыталась сопротивляться. Она отрезала себя от окружающего мира, от страха быть увиденной случайными прохожими. Она сделала это очень простым способом — закрыла глаза.

Неподалёку были скалы, в которых можно было скрыться из поля зрения людей на пляже и на прогулочной дорожке. Я тогда даже не знал имени девушки, и не был уверен, стоит ли предложить ей скрыться от людских глаз. В конце концов, даже не смотря на то, что мои руки так смело ласкали её тело, здесь она была в полной безопасности: никакого страха и напряжения. Я ничего не мог сделать на открытой части пляжа. А потом, даже если бы она согласилась, те ощущения, та раскрепощённость, которых я от неё уже добился, могли бы полностью улетучиться, пока мы шли бы к уединённому месту. У неё была бы сотня возможностей передумать. В тот момент, если бы не риск быть увиденными, я думаю, я смог бы стянуть с неё купальник, но я не знал, смог бы я, пройдя сотню ярдов под палящим солнцем, всё ещё быть смелым с совершенно незнакомой девушкой. Эта мысль заставила меня сбавить обороты. Мне не хотелось потерять то, чего я уже добился, из-за чересчур поспешной попытки её соблазнить. Но мои сомнения быстро развеялись. Я чувствовал её самозабвение. Я видел, что она совершенно забыла о людях, прогуливавшихся наверху. Я наклонился к ней и прошептал, что мы можем найти уединённое местечко, если пройдём подальше.

Она не сразу ответила. Она лежала с закрытыми глазами, настолько расслабившись, что, казалось, она потеряла сознание. Я почувствовал тогда, что она готова пойти куда угодно, но ещё не до конца преодолела все свои сомнения. Чем дольше она будет анализировать, тем больше будет остывать. Ясно, как белый день. И в такой момент всегда трудно сообразить, что делать.

Я был незнакомцем. В обычной ситуации человек выстраивает стереотип незнакомца, в соответствии с которым незнакомец производит на него то или иное впечатление. Под стереотипом не подразумевается опыт, стереотип как раз от него защищает. Чтобы два человека могли сойтись, им необходимо разрушить стереотипы, под давлением которых они познают друг друга. Именно это Кэти и сделала, приняв ласки незнакомца. Она никак не могла знать, во что она себя вовлекает (а может, её притягивала неизвестность). Кэти… Так звали девушку на пляже. Она отбросила всю систему мер и весов, подаренную ей традиционным воспитанием. Она сделала это для пробы — она лежала спиной ко мне, и в любой момент могла повернуться с выражением оскорбления на лице — но пробного движения вполне достаточно. Достаточно только делать вид, что традиционные представления о морали весьма условны, чтобы постепенно самому поверить в это и в то, что самые острые ощущения в обычных ситуациях подавляются незыблемым авторитетом хорошей репутации.