Молодость - [75]

— Все равно. Более безопасного выхода для меня не было бы.

Это, конечно, неважно, что первый вопрос был задан Дусе, но в беседе инструктор то и дело обращался к ней, он засыпал ее вопросами, его глаза испытующе останавливались на ее лице, казалось, что они хотели просверлить черепную коробку и подробно рассмотреть, что скрыто в ней.

И Дуся смутно почувствовала, что для нее готовится что-то новое. Это было тревожно и радостно.

Утром на старте инструктор чуть лукаво и весело спросил:

— Ну, как, товарищ Карабут, полетим?

— Полетим, товарищ инструктор.

Садясь в самолет, он сказал:

— Смотрите же, проделайте все так, как вчера говорили.

И полет был блестящий, безошибочный. Инструктор не вмешивался в управление, не вносил корректив, — он сидел простым пассажиром.

Не успели сесть, как подошел командир звена и сказал:

— Что же, товарищ Карабут, прокатимся и со мной?

А потом по очереди подходили командир отряда, командир эскадрильи. И когда была сделана последняя посадка, и Дусю окружили все ее командиры, и товарищи начали жать ей руки и поздравлять, — она поняла:

— Курсантка Карабут вылетела!

Отныне ее рукам вручено самостоятельное управление самолетом.

Это не так-то просто — вылететь, и вылет первого в отряде курсанта — торжество для отряда.

Не двойное ли торжество, если первым вылетевшим оказалась девушка, которых в отряде — единицы.

…Подходила к концу осень, изредка срывался первый снежок, по утрам набегал морозец. Отряд командира Самерсалова, перевыполнивший летные планы всех летних и осенних месяцев, уходил в отпуск. Уже были сложены в чемоданы все вещи, уже чуть ли не были куплены билеты, а вечером командир взвода об’явил, что часть курсантов остается для тренировки на звание пилота-инструктора. Отдохнуть, конечно, хотелось, но можно ли сравнить радость отдыха с радостью получения диплома пилота? И чемодан Дуси Карабут был лихорадочно распакован…

Время мчится быстрей ракеты. Впрочем, времени-то и не так много: 1 декабря 1932 года пилот-инструктор Дуся Карабут приняла от своего бывшего инструктора его группу для обучения, группу из своих бывших товарищей-курсантов. Цель, казавшаяся недосягаемой, достигнута.

И вот снова август, август тысяча девятьсот тридцать третьего года. Инструктор Карабут точно так же, как год тому назад, спрашивала у нас, спрашивает у своего седьмого курсанта:

— Ну, как, товарищ Карасев, полетим?

У седьмого — потому, что остальные шесть уже вылетели.

А вылететь — это не так просто. Многие курсанты, которые поступили в школу в один день с Дусей, еще не добились этого.

2

Девушка на земле

Когда ее в числе других двадцати пяти вызвали в комитет и сказали: «Вместо отпуска на месяц поедешь строить дорогу», — она только вздохнула и сказала:

— Хорошо.

Жаль, конечно, проститься с мыслью, что после года учебы ты завтра-послезавтра будешь дома, но Шура прежде всего комсомолка. Кроме того, она — ударница. И еще: план дорожного строительства по краю выполнен на какой-нибудь десяток процентов, а уж от колхозов к элеваторам, по кочкам, по ухабам, застревая на мостах и в ямах, ломая колеса, пошли первые подводы нового хлеба.

Вот почему Шура только вздохнула, а в следующий момент голова ее была уже заполнена думами о предстоящей работе.

Прорыв в дорожном строительстве был явно катастрофический, лечить его нужно было исключительно ударными, быстрыми темпами.

В Крайдортрансе, куда Шура приехала из Батайска, в тот же день, когда сказала «хорошо», ее заняли ровно один час: путевка, деньги, пятнадцатиминутный инструктаж-лекция. Ей достался Отрадненский район.

Можно было испугаться: план дорожного строительства к ее приезду был выполнен на ноль целых и семь десятых. Но Шура не испугалась. Она, маленькая, смуглая, с черными семнадцати летними, блестевшими негодованием глазами, ворвалась в райком партии и комсомола и в райисполком, внося с собой свежую струю воздуха.

— Да ты постой, не спеши, — пытался было задержать бурный натиск Черкасовой секретарь райкома комсомола. — Ты же знаешь, мы сейчас заняты прополкой, готовимся к уборке…

И этих слов было достаточно, чтобы понять причину дорожного прорыва.

Жаловался заведующий дорожным отделом РИК'а, жаловался дортехник: нет им помощи, нет внимания дорогам.

И Шура сказала секретарю:

— Довольно, довольно. Нечего плакать. Нужно выполнять план. Чтоб было все в порядке. Понятно? Знаем, как вы и прополку ведете. Орден сорняка не я же имею? Давай комсомольцев. Собирай собрания. Назначай субботники.

И слова были, как куски гранита в движении, крепкие и стремительные.

Тогда секретарь Пуриков созвал расширенное бюро. Вынесли боевое решение: всемерно укрепить, развить, помочь, обрушиться субботниками на прорыв. Ну, а потом оказалось, что решение было ложно боевым…

Шуре Черкасовой хотелось быть пилотом. Она окончила семилетку, училась в фабзавуче. Случай для исполнения желания наступал: шел набор в батайскую летную школу.

— Кто? Черкасова? Шура? О, эта полетит! — так отозвались в райкоме комсомола о Шуре, когда называли кандидатов в авиашколу, и ей, комсомолке, путевка была вручена в первую очередь.

Все комиссии Шура прошла свободно, приняли. Прежде чем сесть на самолет, она изрядно, как и все курсанты, подковалась теорией. Потом начались полеты. Цель приближалась.