Молодая Раневская. Это я, Фанечка... - [69]
"После спектакля зрители говорили только о Раневской". Запомните, пожалуйста, эту фразу. Мы вскоре к ней вернемся. Пока что хочется отметить, что по свидетельству тех, кто знал Бориса Гавриловича Голубовского, он был человеком строгим и объективным в своих оценках и чрезмерной восторженностью не отличался. С Фаиной Раневской Голубовский был знаком, но не приятельствовал с ней. Так что нет поводов подозревать его в преувеличенной оценке игры Раневской.
Вот еще одно свидетельство. Известный театральный критик Борис Алперс, карьера которого началась со студии Мейерхольда, писал, что верная самостоятельная трактовка роли позволила Раневской создать запоминающийся образ проститутки, которая мечтает о лучшей жизни, что этот банальный образ Раневская смогла наполнить поэзией, теплотой и драматизмом. Алперс также восхищался тем, как детально Раневская проработала свою роль, насколько обогатила ее, и подчеркивал, что яркость образа Зинки — целиком заслуга Раневской, потому что автор пьесы выписал героев схематично и бледно[53]. Борис Владимирович Алперс тоже был строгим критиком. Даже шутка такая ходила: "Похвала Алперса все равно что поцелуй Мельпомены".
Многие критики отметили хорошую игру Фаины Раневской. "Вдумчивая актерская интерпретация сказалась на образах Илько (Ганшин), Зинки (Раневская), Андрея (Хмельницкий)", — писал театральный обозреватель "Литературной газеты" Юзеф Юзовский. Газета "Советское искусство" писала: "Удачно раскрыт авторский замысел артисткой Раневской, играющей Зинку". Ей вторил журнал "Прожектор": "Надо отметить интересную игру новой артистки театра Раневской". В общем, роль удалась.
В день премьеры Таиров распорядился повесить над кассой театра шуточный плакат: "Все билеты проданы до конца пятилетки". Это была своеобразная заявка на победу. На "Патетическую сонату" Таиров возлагал большие надежды. Пьеса знаменовала разворот Камерного театра к новому, идеологически верному репертуару, являлась демонстрацией того, что Камерный театр — настоящий советский театр. Не стоит упрекать Александра Яковлевича Таирова за подобные "реверансы" Советской власти. Он хотел сохранить свой театр, и другого выхода у него не было.
Только вот пьесу надо было бы выбирать более тщательно… Что да, то да. С выбором "Сонаты" Таиров оплошал, хотя поначалу казалось, что угадал. "Правда", главная газета Советского Союза, орган Центрального Комитета большевистской партии, написала, что "Патетическая соната" "принадлежит к числу лучших пьес этого сезона". Но следом за хвалебной статьей пошли критические. Даже не критические, а разносные.
Говорили, что "Соната" не понравилась второму секретарю Московского городского комитета ВКП(б) Кузьме Рындину, прославившемуся своей непримиримостью в борьбе с троцкистами и бухаринцами. К театральному художнику Вадиму Рындину партийный начальник не имел никакого отношения, они были просто однофамильцами. Таирова обвинили в том, что он поставил пьесу, отражающую "философию украинского националистического движения", что в пьесе "нет пафоса классового гнева", что враги революции показаны ярко, а положительные герои выглядят невыразительно…
Автору пьесы досталось куда сильнее, чем Таирову. Против Кулиша развернули оголтелую травлю. Вспомнили о том, что в Первую мировую войну он был офицером (на службу в Красной Армии предпочли закрыть глаза), а составление первой украинской азбуки для взрослых объявили "националистическим поступком". Травля Кулиша достигла апогея в 1934 году, когда на Первом всесоюзном съезде советских писателей его объявили буржуазно-националистическим драматургом.
Таирова спасло заступничество Луначарского, который хоть и утратил былой вес, но все же был соратником Ленина и считался главным специалистом по вопросам культуры, а также то, что в пьесу были внесены переработки, немного сгладившие ее мнимые недостатки. "Сонату", разумеется, пришлось снять из репертуара. Она прошла на сцене всего сорок раз.
Весь Камерный театр остро переживал случившееся, но больше других расстраивались Фаина и художник Вадим Рындин. Фаине было жаль такую хорошую роль, а Рындину было жаль декораций.
Вы еще не забыли фразу Бориса Голубовского: "После спектакля зрители говорили только о Раневской"? Мы вернемся к ней в начале следующей главы.
Глава двадцать вторая
К СЕЛЕДКЕ НЕ НУЖНО СОЛИ
"Забвенья милое искусствоДушой усвоено уже.Какое-то большое чувствоСегодня таяло в душе…"Марина Цветаева, "Подруга"
"К селедке не нужно соли, а к шкваркам не нужен жир", гласит еврейская народная мудрость.
— К такому счастью, как мое, никакого горя не нужно! — с горькой усмешкой говорила Фаина Раневская.
После снятия с репертуара "Патетической сонаты" она не получила в Камерном театре ни одной роли.
Странно?
Да, на первый взгляд действительно странно, ведь для нее, как для характерной актрисы, могли найтись роли в других постановках Камерного театра, которые были тогда в репертуаре — и в "Опере нищих", и в "Негре" Юджина О’Нила, и в "Линии огня" Николая Никитина, которую Таиров поставил после "Сонаты"…
До весны 1933 года Фаина ждала ролей и жила на скромную зарплату, которую платил ей театр. У актеров, не занятых в спектаклях, зарплата была даже не скромной, а мизерной. Впоследствии Раневская скажет, что она "болталась в Камерном, как г…о в проруби". Ее не выгоняли, но делали все для того, чтобы она ушла.
Эта книга предназначена для тех, кто не привык киснуть перед телевизором или зависать над смартфоном. Она для любознательных людей, которые готовы дать пищу уму, вспомнить давно забытое или узнать что-то новое. Эта книга – не учебник, не руководство и не задачник, а сборник бесед на химические темы. Форма подачи материала легкая и ни к чему не обязывающая. Каждая глава начинается с чего-то «отвлеченного», что на первый взгляд может вообще не иметь никакого отношения к химии, а затем разговор от отвлеченного переходит к конкретному.
Перед вами – один из самых увлекательных романов Андрея Шляхова. Холодный кафельный пол, угрюмые санитары, падающие в обморок студенты-медики. Бывалый доктор Данилов оказывается в морге, к счастью пока как сотрудник этого таинственного учреждения. Изнанка жизни патологоанатомов еще страшнее, чем видится нам, простым обывателям. Вперед, в царство Аида, только не оглядывайтесь и не закрывайте книгу – все самое интересное только начинается.
Много куда закидывала судьба доктора Данилова, но выступать в роли судебного эксперта ему еще никогда не доводилось. Впрочем, выступить ему так и не довелось, но он старался сделать все возможное для защиты несправедливо обвиненного коллеги… «Правосудие торжествует даже в тех случаях, когда у него нет для этого оснований», говорил Конфуций.
Кожно-венерологический диспансер — самое таинственное из всех медицинских учреждений. Здесь не задерживаются те, кто не умеет держать язык за зубами… Доктор Данилов думал, что нашел спокойную работу, но очень скоро понял, что он ошибся. Сифилис и гонорея излечимы, глупость — нет.КВД — это место, где надо всегда быть начеку. Стоит однажды расслабиться — и ты пропал. Но самое интересное в кожно-венерологическом диспансере — это не диагнозы, а причины заболеваний. Вот тут-то и начинается самый настоящий триллер с элементами комедии.
Склиф – это не институт и не больница. Это особый мир. Доктору Данилову посчастливилось» устроиться на работу в место, которое называют и «Кузницей здоровья», и «Фабрикой смерти», и «Главной помойкой Минздрава».Вы знаете, сколько существует способов самоубийства и что делают с несостоявшимися смертниками врачи? Что хуже – отравиться дорогим героином или дешевым нашатырем? Герои и подлецы, циники и святые…Некоторые говорят, что Склиф – это нечто среднее между бойней и церковью.Сколько можно продержаться в главном институте Скорой помощи Данилов не знал, тем более, после одного страшного случая.
Покидая Москву, доктор Данилов и представить не мог, в каких условиях ему придется работать в провинции. Ужас, ужас. Ужас и еще десять раз ужас — вот что такое сельская больница. Столичная медицина отличается от провинциальной ровно настолько, насколько Москва отличается от всей остальной России.Но, тем не менее, и здесь живут люди. Если попадете в Сельскую больницу, не спешите отчаиваться. Некоторым счастливчикам удается выйти отсюда живыми…
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.