Молодая Раневская. Это я, Фанечка... - [64]
На репетиции, которую она смотрела, притаившись мышкой в последнем ряду, чтобы не мешать Мастеру творить чудо, Фаина окончательно убедилась в том, что роль миссис Пичем — это ее роль. Понимание этого пришло к ней еще во время чтения пьесы. После репетиции Таиров пригласил Фаину в свой кабинет, который оказался далеко не таким роскошным, как представлялось Фаине. И разговор получился совсем не таким, как ей представлялось.
— Это хорошо, что вы приехали и пришли на репетицию, — сказал Таиров. — Кстати, что вы скажете о репетиции? Хотелось бы узнать мнение постороннего человека.
Слово "постороннего" больно резануло слух, потому что Фаина не считала себя посторонней. В самых восторженных выражениях она высказалась о том, что увидела. Таиров улыбался и кивал головой. Он любил, когда его работу хвалили (Да и кто этого не любит?). Видя, что Таиров пребывает в хорошем настроении, Фаина осмелела настолько, что напрямую спросила, сколько ей еще ждать места в труппе Камерного театра. И вообще, стоит ли ждать?
Во время репетиции она видела на сцене несколько молодых актрис и ни одна из них не производила впечатления гениальности. "Я бы так смогла… — думала Фаина, — и так бы смогла… А эту реплику не "прожевала" бы, а произнесла с выражением…"
— Стоит, — заверил Таиров. — Думаю, что в будущем году у меня будет роль для вас. Сейчас пока не могу сказать, какая именно, потому что пока не думал об этом. Очень много дел. Мы готовим премьеру, думаем, как станем перестраивать театр, планируем на время перестройки зарубежные гастроли… Но сразу же по возвращении я подумаю об этом.
"Я подумаю".
С чего началось, тем и закончилось. С чем Фаина приехала в Москву, с тем ей и приходилось уезжать. Только теперь до нее дошло, как глупо она поступила. Нельзя быть такой взбалмошной. Навыдумывала себе невесть чего, сорвалась, приехала и оказалась, образно говоря, у разбитого корыта.
У разбитого корыта во время начавшегося сезона, когда все труппы уже набраны. Вей из мир![45]
"Что делать?" — терзалась Фаина. В Баку возвращаться не хотелось, да и не было смысла. Майоров простился с Фаиной очень холодно и дал понять, что обратно ее не возьмет. Дал понять, ха! Прямо так и сказал, что может простить людям все, кроме глупости и измены. Попробовать устроиться в ТРАМ к Павле Леонтьевне? Не самая удачная мысль. Фаине не хотелось возвращаться в Баку, пусть даже там и была Павла Леонтьевна. Не хотелось возвращаться с разбитым корытом под мышкой туда, откуда уезжала полной самых радужных надежд… Нет, нельзя. Стыдно. Перед самой собой стыдно.
Перспективы вырисовывались мрачные, вплоть до руководства драмкружком при каком-нибудь рабочем клубе. А что делать, если других вариантов нет? Фаина уже собралась вести драмкружок, но потом передумала. Павла Леонтьевна все же убедила ее вернуться в Баку, написала, что режиссер Савченко приглашает Фаину в ТРАМ.
В Бакинском ТРАМе Фаина быстро заскучала. Ей, привыкшей к профессиональной сцене, пришлось играть в труппе, в подавляющем большинстве состоящей из любителей. В Театре рабочей молодежи примерно девяносто процентов актеров были от станка. Публика тоже была рабочей, причем приходящей в театр не по зову души, а по разнарядке. Билеты в ТРАМ не продавались в кассах, а передавались бакинской газете "Молодой Рабочий", редакция которой распределяла их по рабочим коллективам. Во время спектакля в зале грызли семечки, переговаривались, некоторые зрители, устав за рабочий день, засыпали… Да и пьесы ставились самые что ни на есть пролетарские — "Шлак", "Плавятся дни", "Зови, фабком", "Черная кровь"… ("черной кровью", если кто не знает, называли нефть — кровь земли).
Неудивительно, что когда Фаина услышала от знакомых о том, что в городе Сталинграде, бывшем Царицыне, нехватка актеров на зимний сезон, то захотела туда поехать. В Сталинграде как раз проходила одна из грандиозных строек двадцатых — строили тракторный завод. Грандиозная стройка — это много людей, много зрителей, оживление, кипучая жизнь. Почти как в Москве, будь она неладна вместе с Камерным театром!
Только актеры знают, как трудно найти свой театр, свою труппу, своего режиссера. Своего режиссера… Такого, чтобы понимал и чувствовал… Это так же трудно, как найти своего зрителя. Бывает, что в поисках проходит вся жизнь. Надо сказать, что со зрителем Фаине Раневской повезло, а вот с театрами и режиссерами — не очень. Она была способна на большее и ушла, оставив несыгранными множество ролей… Но тогда, в двадцатые годы, Фаине казалось, что московский Камерный театр — это ее театр, а Александр Таиров — ее режиссер.
В Сталинградском драматическом театре Фаине посчастливилось встретить хорошего режиссера (и хорошего человека) Бориса Пясецкого, который был настолько очарован ее талантом, что попросил придумать для себя роль в пьесе, которую он ставил. Роли были распределены, уже начались репетиции, но Пясецкому непременно захотелось обогатить постановку таким "бриллиантом", как актриса Раневская. Название пьесы до нас, к сожалению, не дошло. Вспоминая этот эпизод из своей биографии, Фаина Раневская о нем умалчивала.
Эта книга предназначена для тех, кто не привык киснуть перед телевизором или зависать над смартфоном. Она для любознательных людей, которые готовы дать пищу уму, вспомнить давно забытое или узнать что-то новое. Эта книга – не учебник, не руководство и не задачник, а сборник бесед на химические темы. Форма подачи материала легкая и ни к чему не обязывающая. Каждая глава начинается с чего-то «отвлеченного», что на первый взгляд может вообще не иметь никакого отношения к химии, а затем разговор от отвлеченного переходит к конкретному.
Перед вами – один из самых увлекательных романов Андрея Шляхова. Холодный кафельный пол, угрюмые санитары, падающие в обморок студенты-медики. Бывалый доктор Данилов оказывается в морге, к счастью пока как сотрудник этого таинственного учреждения. Изнанка жизни патологоанатомов еще страшнее, чем видится нам, простым обывателям. Вперед, в царство Аида, только не оглядывайтесь и не закрывайте книгу – все самое интересное только начинается.
Много куда закидывала судьба доктора Данилова, но выступать в роли судебного эксперта ему еще никогда не доводилось. Впрочем, выступить ему так и не довелось, но он старался сделать все возможное для защиты несправедливо обвиненного коллеги… «Правосудие торжествует даже в тех случаях, когда у него нет для этого оснований», говорил Конфуций.
Кожно-венерологический диспансер — самое таинственное из всех медицинских учреждений. Здесь не задерживаются те, кто не умеет держать язык за зубами… Доктор Данилов думал, что нашел спокойную работу, но очень скоро понял, что он ошибся. Сифилис и гонорея излечимы, глупость — нет.КВД — это место, где надо всегда быть начеку. Стоит однажды расслабиться — и ты пропал. Но самое интересное в кожно-венерологическом диспансере — это не диагнозы, а причины заболеваний. Вот тут-то и начинается самый настоящий триллер с элементами комедии.
Склиф – это не институт и не больница. Это особый мир. Доктору Данилову посчастливилось» устроиться на работу в место, которое называют и «Кузницей здоровья», и «Фабрикой смерти», и «Главной помойкой Минздрава».Вы знаете, сколько существует способов самоубийства и что делают с несостоявшимися смертниками врачи? Что хуже – отравиться дорогим героином или дешевым нашатырем? Герои и подлецы, циники и святые…Некоторые говорят, что Склиф – это нечто среднее между бойней и церковью.Сколько можно продержаться в главном институте Скорой помощи Данилов не знал, тем более, после одного страшного случая.
Покидая Москву, доктор Данилов и представить не мог, в каких условиях ему придется работать в провинции. Ужас, ужас. Ужас и еще десять раз ужас — вот что такое сельская больница. Столичная медицина отличается от провинциальной ровно настолько, насколько Москва отличается от всей остальной России.Но, тем не менее, и здесь живут люди. Если попадете в Сельскую больницу, не спешите отчаиваться. Некоторым счастливчикам удается выйти отсюда живыми…
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.