Молодая Раневская. Это я, Фанечка... - [56]
— Иностранцы? — подозрительно поинтересовался извозчик.
В Архангельске евреев было мало, и полтысячи не наберется, поэтому идиш здесь звучал иностранным языком.
— Артистки, — успокоила его Павла Леонтьевна.
Летний театр Гагаринского сквера был похож на все знакомые Фаине летние театры сразу — от малаховского до святогорского санаторного. Зал здесь был больше, чем в Святогорске — на четыреста мест, но сам театр понравился меньше, потому что был старым и требовал хорошего ремонта. В Архангельске тогда не было постоянной труппы, потому что зимние сезоны здесь считались невыгодными. Гастролеры приезжали только на лето, оттого и театр был летним.
В Архангельске с Фаиной произошло два события, заслуживающих упоминания. О первом, краже чемодана, уже было упомянуто. Вторым событием стала роль спекулянтки в спектакле по пьесе "Шторм" Владимира Билль-Белоцерковского. Пьеса была "свежей", ее премьера состоялась 8 декабря 1925 года на сцене театра МГСПС (так тогда назывался театр имени Моссовета) и модной. Как и многие пьесы того времени "Шторм" представлял собой хронику событий, происходивших в одном из уездных городов России в годы Гражданской войны, и показывал все трудности, с которыми столкнулась молодая Советская республика — голод, разруха, тиф и т. д. Откровенно говоря, "Шторм" был унылой пьесой, но считался одним из шедевров социалистического реализма, поскольку с идеологической точки зрения был написан безукоризненно.
Вот отрывок из самого начала, дающий исчерпывающее представление обо всей пьесе.
"Председатель. Ну, как продразверстка?
Продразверстник. В аккурат. На все сто процентов. Что называется, под метлу — чисто. Председатель. А мужики как?
Продразверстник. (чешет затылок). Мужики? За землю спасибо, а за продразверстку матом кроют.
Председатель. Матом… А ты агитировал?
Продразверстник. А как же! На языке чуть мозоли не вскочили. Я им и про революцию и про фронт, а они только затылки скребут. Кулачье орудует…"
Роль в подобной пьесе стала бы незначительным эпизодом в биографии великой актрисы, о котором все давным-давно бы забыли (ну кто сейчас вспомнит, к примеру, что Андрей Миронов сыграл в кино Фридриха Энгельса?), если бы не одно обстоятельство. Фаина сама придумала себе роль в этой пьесе. Архангельск стал городом, в котором Фаина Раневская начала писать для себя роли. Не во всех пьесах, разумеется, на классику она не покушалась и не столько из благоговения перед ней, сколько из-за того, что у Чехова или, скажем, у Островского нечего было дорабатывать. А вот роли в современных пьесах, таких, например, как "Закон чести" Александра Штейна, откровенно нуждались в правках и дополнениях. Не говоря уже о ролях в кино, которые Раневская порой переделывала от начала до конца так, что роли становились неузнаваемыми и от первоначального варианта в них оставались только имена.
Фаина придумала спекулянтку по имени Манька, наглую, циничную и смешную, запомнившуюся зрителям своим непередаваемым "Шо вы грыте?". К счастью, кинокамера запечатлела Раневскую в этом образе и сохранила его для будущих поколений. Но запечатлена была другая Манька, та, которую много позже, уже после войны, сыграла Раневская в Театре имени Моссовета. Когда Раневскую спрашивали, как ей удалось создать столь достоверный образ спекулянтки, она в шутку ссылалась на свой крымский опыт времен Гражданской войны. А вот про архангельский опыт умалчивала, почему-то не любила или не считала нужным о нем рассказывать. Но началось все с Архангельска. Именно здесь "родилась" Манька-спекулянтка. (Можно предположить, что она получила свое имя от Маньки-проститутки, которую Фаина "недоиграла" в Баку.) И свой знаменитый трюк с галифе Раневская придумала в Архангельске. Начав плакать на допросе, Манька лезла под юбку за платком. Под первой юбкой оказывалась другая, под ней третья, четвертая… Подняв последнюю юбку, актриса демонстрировала зрителям умопомрачительные красные галифе, из кармана которых наконец-то извлекался платок.
Зрители со смеху валились на пол. Валились в прямом смысле слова.
Уже упоминавшийся выше писатель и драматург Виктор Ардов, смотревший "Шторм" в Театре имени Моссовета, говорил, что вся пьеса производит впечатление скучной, нарисованной тушью, картины, в которой настоящей живописью является одна только роль Маньки в исполнении Фаины Раневской. Ардов сравнивал Раневскую с Екатериной Гельцер — обе они настолько талантливы и уверены в своем обаянии, что могут позволить себе пренебрегать условностями и ухищрениями, при помощи которых другие актрисы пытаются завоевать себе поклонников.
Раневская в роли Маньки-спекулянтки была настолько яркой, что главный режиссер Театра имени Моссовета Юрий Завадский убрал Маньку из спектакля, мотивируя свое решение тем, что Раневская играет свою роль слишком хорошо, затмевая тем самым игру остальных актеров, и что образ Маньки не соответствует духу пьесы. Раневская горько шутила: "Что великого сделал Завадский в искусстве? Выгнал меня из "Шторма"".
Для Павлы Леонтьевны Архангельск был особым городом, ведь здесь провел два года ее недавно скончавшийся учитель Владимир Давыдов. Она пыталась отыскать тех, кто знал Владимира Николаевича, потому что у нее вдруг появилась мысль написать о нем книгу, но почти никого не смогла найти. Многие архангелогородцы покинули родные места, кто по своей воле, а кто не по своей, а у тех, кто остался, давнишние гастроли петербургской труппы вытеснили из памяти другие, более важные события. Позже Павла Леонтьевна отказалась от своего намерения, посчитав, что у нее не хватит способностей для того, чтобы написать достойную книгу о такой выдающейся личности, как Давыдов. Но в своих воспоминаниях она выделила ему отдельную главу и по воспоминаниям этим можно судить о том, что если бы Павла Леонтьевна все-таки написала книгу о своем учителе, то эта книга получилась бы интересной.
