Молнии Великого Се - [8]

Тогда многие, в том числе Могучий Утес, ломали голову, в чем тут причина и чем не угодила чужестранцу зеленоокая Медь. Теперь все прояснилось. Разве девы Сольсурана могли сравниться с дочерью царя Афру, посланницей из надзвездных краев? Камень понимал Ветерка. С другой стороны, верность, которую молодой воин хранил своей далекой возлюбленной, еще раз доказывала, что такой человек навряд ли способен совершить что-то недостойное.

От Камня не укрылось, как во время его рассказа заблестели глаза царевны, как запылали нежные щеки. Это было видно даже при свете костра. Девушка, приоткрыв губы в мягкой и нежной, как первый поцелуй, улыбке, смотрела куда-то вдаль, а пальцы ее ласкали тонкую, струящуюся серебром цепочку, на которой висела небольшая привеска в виде летящей птицы.

— Наш геофизик, Синдбад, когда последний раз ездил к Долу на его медный рудник, упоминал, что люди Земли перестали общаться с Ураганами, — задумчиво проговорила она, — но я тогда не придала этому значения.

Она решительно тряхнула кудрями, отгоняя (навряд ли далеко) теплое видение, и продолжила уже другим тоном:

— В любом случае, потомки Духа Ветра готовятся сейчас к войне с князем Ниаком. У них каждый человек на счету.

Костер уже догорел, но ни Камень, ни девушка не стали подкладывать новый хворост. Царевна подняла с земли и накинула свой изрядно потрепанный плащ, затем укрыла получше разметавшегося на своем ложе беглеца.

— Как ты думаешь, — осторожно спросила она Могучего Утеса, — Синеглаз уже напал на след?

Камень ничем не смог ее успокоить:

— Я не знаю, кого из стражников княжич взял с собой, но многих из нынешних дюжинных и сотенных командиров я сам учил распознавать знаки земли. Травяной лес — не то место, где легко играть в прятки!

Словно в подтверждение слов Могучего Утеса, по почве прошла сначала еле различимая, потом все более осязаемая дрожь, и ветер принес с полудня характерный запах зенебочьего пота, сопревших шкур и пропитанных всеми оттенками испарений человеческого тела травяных рубах. Вскоре к этому прибавился медленно, но неотвратимо нарастающий звук: топот копыт, бряцание оружия, рев зенебоков, голоса, а в светлеющем фиолетовом небе новорожденными звездами зажглись огни факелов.

Несколько мгновений Камень лелеял надежду, что всадники проедут стороной, но вскоре она развеялась, точно дым священных курильниц, когда верховный жрец распахивает двери храма. Всадники неотвратимо приближались.

Обглодыш по-звериному повел носом, завозился во сне, что-то тихо проскулил и, открыв глаза, безуспешно попытался приподняться на локте сломанной руки.

— Тихо ты, отчаянная голова, — приструнил его Камень. — Здесь тебе никто не желает зла!

— Там мой хозяин! — хриплым со сна, ломающимся голосом сообщил беглец. — Он хочет меня убить!

— Есть за что, — проворчал Камень, показывая мальчишке скрижаль, которую все еще держал в руках. — Воровство до добра не доводит!

— Я не вор! — глубоко запавшие, нездешнего фиолетового цвета глаза Обглодыша сверкнули в неверном предрассветном сумраке, он вновь предпринял попытку приподняться. — Князь Ниак не имеет права самовольно распоряжаться тем, что принадлежит всему народу Сольсурана!

Камень согласно кивнул. Ответ мальчишки ему пришелся по душе.

— Твоя правда, — сказал он. — И все же, навлекая на себя гнев князя Ниака, ты поступил опрометчиво!

— Мне все равно нечего было терять!

— Что случилось? — встрепенулась царевна.

— Мой господин узнал, что я стал невольным свидетелем вашего с ним последнего разговора.

Он бросил выразительный взгляд на свежие, вздувшиеся рубцы на руках и ногах. Такие могла оставить только плеть.

Царевна досадливо покачала головой:

— Я всего лишь не хотела с ним портить отношения в память о нашей прежней дружбе, а он вообразил себе невесть что!

— Ему от тебя нужна не дружба, а нечто иное, — с серьезным видом проговорил Обглодыш. — Ты ведь царевна Сольсурана, наследница рода владык! Остерегайся его! Он не остановится ни перед чем!

«Ну вот, только этого не хватало!» — обреченно подумал Камень. Оказывается, притязания Синеглаза распространяются не только на беглеца и скрижаль. Впрочем, стоит ли удивляться? Брак с дочерью царя Афру, божественно-прекрасной уроженкой надзвездных краев, не только создавал видимость законности пребыванию семьи молодого княжича на царском троне, но и открывал доступ к заветной скрижали, хотя как Синеглаз собирался разгадать тайну врат, оставалось загадкой. Впрочем, нынешнее положение Могучего Утеса и его спутников это только усугубляло.

— Куда же ты нес скрижаль? — поинтересовался Камень у беглеца. — Храм Великого Се находится совсем в другой стороне.

— В Гарайю! — отозвался Обглодыш. — Это место заповедное и, как гласит предание, отверженных не выдает.

— Что-то я такого не слышал! — недовольно буркнул Могучий Утес, считавший себя человеком сведущим в предании.

— Ну, ты же не носил рабских пут! — с видом странного превосходства отозвался юный невольник.

Царевна ласково провела рукой по его лицу:

— Лежи спокойно, мы тебя не оставим, что бы ни произошло!

Камень только покачал головой. О каком спокойствии может идти речь? Глядя на полудень, где предрассветный сумрак уже четко прорисовывал силуэты всадников, он прикидывал, как бы лучше встать, чтобы прикрыть царевну и раненого, если дело дойдет до схватки. Хотя, по его расчетам, приближающийся отряд насчитывал не менее дюжины бойцов; если стоять там, где тропа, ведущая к их лагерю, поднималась между двух отвесных скал, на какое-то время он сумел бы их остановить. А там, глядишь, и вестники подоспеют.