Молнии в ночи [Авторский сборник] - [58]

— Да я же ваш племянник, биби!

— Ой-бой!.. Ты сын Кумри?

— Да нет, Халнисы…

— Халнисы? — у старухи просветлело лицо. — Ой, это ты, Алиджан?

— Ну да.

— Ой, сынок, голубчик, как же я сразу-то тебя не признала! — Джахан-буви распахнула калитку и, словно орлица крылья — раскрыла объятия навстречу Алиджану. Тот, нагнувшись, обнял ее, она ласково похлопала его по спине. — Богатырь-то какой! Ох, глаза мои совсем не видят, сыночка моего не разглядели… Прямо не верится, что это ты. Мать-то голову потеряет от радости. Как доехал, сынок, здоров ли?

— Как ваше здоровье, биби?

— Какое уж там здоровье!.. Совсем из ума выжила, старая. Проходи сынок, проходи. Вот беда, в твой же дом тебя не пускала!.. Глаза не видят, память совсем дырявая… А вот вижу, вижу, какой ты ладный да статный! Прямо богатырь — Рустам Дастам! Счастливая у тебя мать. Ох-ох, дай-ка наглядеться-то на тебя, век не виделись! Да буду я твоей жертвой, молодец, что вернулся сильным, как лев, на радость матери, мне на радость… Проходи, сынок.

Навстречу Алиджану бросился, счастливо повизгивая, Каплан. Алиджан погладил его, почесал за ухом — пес замолк, блаженно щурясь, помахивая хвостом.

Джахан-буви уже хлопотала над самоваром. Алиджан мягко отстранил ее, усадил на супу:

— Я сам, биби. Отдыхайте.

— Ты же с дороги, сынок…

— Я в дороге и отдохнул.

Он отнес в дом свой чемодан, поставил самовар, умыл в арыке лицо и руки, и вдруг услышал такой щемяще-знакомый голос:

— Хола-ю, хола! Тетушка Халниса, вы здесь?..

Алиджан обернулся — у калитки стояла Фарида в атласном платье, вышитой тюбетейке.

— Доченька, — отозвалась с супы Джахан-буви, — Халнисы-хола нет дома.

Фарида, видно, уже заметила Алиджана. Покраснев до корней волос, пробормотала:

— Она сестре зачем-то нужна…

— В город она пошла. Ой-бой, да это же Фаридахон!.. Заходи, доченька, будь гостьей. У нас радость — Алиджан приехал!

Фарида, гордо вскинув голову, смотрела словно застывшими глазами на приближающегося Алиджана. Как он изменился за этот год! Похудевшее, обветренное лицо, уверенная походка… И она, как заклинание, все повторяла про себя: чужой… совсем чужой! Так ей было легче.

Алиджан тоже был в замешательстве. Поздоровавшись с Фаридой, глядя мимо нее, спросил:

— Как здоровье Салияхон?

— Спасибо, сестра здорова.

У него часто-часто забилось сердце, он и сам удивился: неужели ничего не забыто?.. Нет, нет, у него Малика, одна, единственная! Встреча с Фаридой — это встреча с прошлым. И взволнован он только потому, что встречи с прошлым волнуют…

На помощь растерявшимся молодым людям пришла Джахан-буви:

— Фаридахон, зайди к Савринисе, может, Халниса-хола уже у нее — она хотела на обратном пути заглянуть к соседке… Скажи, сын приехал, пусть поторопится домой. Исполнишь мою просьбу, доченька?

— Охотно! — с облегчением согласилась Фарида и исчезла за калиткой.

Джахан-буви подозвала Алиджана:

— Посиди со старухой, пока мать не пришла. Фаридахон уже умчалась? Славная девушка… Гляди-ка, такая молодая, а уже доктор! Нынешние-то девушки куда как самостоятельны! И слава богу. Сынок, в этом году прямо урожай на девочек… Уж как Кутбиниса ждала сына! А родила опять девочку. А Рисалятхон? И у нее девочка. У невестки Сарымсак-махсума уже семь дочерей, а она всю жизнь мечтала о сыне. Аллах великий! А у Тутихон что ни год, то сын…

Рассказ Джахан-буви рассмешил Алиджана. Повеселевший, он кинулся в дом, вынес чемодан и только раскрыл его, чтобы достать подарки, как появилась запыхавшаяся Халниса-хола. Еще от калитки она запричитала:

— Где ты, свет очей моих? Где ты, мой желанный, выпрошенный мною у бога? Где ты, мой богатырь? Приехал, вернулся, голубчик мой!.. Тысяча благодарностей богу! — она с распростертыми объятиями бросилась к сыну, припала к его широкой груди, голова ее еле доставала ему до подбородка. — Радость-то какая, да буду я твоей жертвой, сыночек мой ненаглядный! — она выпустила сына из объятий, чуть отступила, любуясь им. — Да какой ты стал стройный!.. Ну, писаный красавец. — И, повернувшись к Джахан-буви, сообщила: — А я сегодня во сне видела его покойного отца. Видите, сон-то в руку. Ох, сыночек…

— Не плачьте, мама…

— Да это я от радости, сынок. Это легкие слезы.

XXXI

Назавтра утром явился Буриходжа. На нем был неизменный залосненный бешмет, на животе красовалась цепочка от часов, тянувшаяся из оттопыренного, с обтрепанными краями, кармана. Буриходжа то и дело хватался за нее, доставал, словно вытягивал ведро из колодца, массивные допотопные часы, открывал крышку, бросал важный взгляд на циферблат — глаза у него были выпучены, как у галки, — потом, захлопнув крышку, отправлял часы обратно, в таинственную глубину кармана…

После обычных расспросов о здоровье Буриходжа замолчал, не зная, о чем говорить с этим возмужавшим, отчужденно глядящим на него парнем… Он вздохнул, откашлялся:

— Так, сынок… Значит, вернулся?

— Как видите.

— И слава богу. Мать-то, бедняжка, иссохла от тоски. Соскучилась по тебе. Мы тут все молились о твоем благополучии. Кхм… Хорошо, что приехал.

— Да, вот приехал… — механически повторил Алиджан, тоже не находя, о чем говорить с отчимом.