Молнии в ночи [Авторский сборник] - [41]

— Я возьму каскан?.. А вы приходите на манты, через час они будут готовы. Сестра мастерица их стряпать. Придете?

Алиджан кивнул.

— А вы… любите манты? — она значительно посмотрела в глаза Алиджану.

Тот встрепенулся, готовно и озорно, тоже значительно ответил:

— Еще как люблю! Как можно их не любить? Они такие… такие… нежные!

Фарида взяла в кухне каскан. Увидев, что Алиджан встает с супы, намереваясь загородить ей дорогу, она стремглав кинулась к калитке, толкнула ее и убежала с задорным смехом.

XIV

В чайхане Таджибая, на иве, раскинувшей ветви над небольшим хаузом, пели перепела. Порой их песню заглушал шум проезжавших мимо машин, но как только машины удалялись, чайхану снова заполнял клекот перепелов. Таджибай, подавая посетителям чай, с наслаждением прислушивался к птичьим голосам, — вот поет старый перепел, а вот завел песню птенец, совсем недавно приобретенный чайханщиком… Когда Таджибай подошел к Алиджану, который сидел на сури, свесив ноги, парень одобрительно сказал:

— Гляди-ка, желторотый голос подал!.. — и с уважением добавил: — Силен голосишко!..

Чайханщику, хоть он и сердился на Алиджана, пришлось по душе, что тот со знанием дела говорит о его перепелах. Лицо Таджибая расплылось в улыбке:

— Недели нет, как я привез его из Актепа. Видно, не прогадал…

— Будь спокоен! — заверил его Алиджан. — Еще неделя — он так запоет, — твоего старика обставит.

— Все может быть.

— Да не может быть, а точно! Обставит.

— Дай-то бог!.. Но и старому рано еще на пенсию. Аксакал Хаитбай обещал мне за него целую арбу дынь. Да я не отдал…

— За целую арбу?

— А с какой это стати я своих бедана буду продавать?.. Я ему говорю: если уж вы такой охотник до перепелиных песен, так приходите в чайхану, слушайте, сколько душе угодно. А дыни свои съешьте сами. На что мне целая арба? Живот лопнет. Правильно я сказал?

— В самую точку!

— Ох, и люблю их слушать — хлебом не корми!

— Еще бы. Как поют-то!

Таджибай совсем растаял от похвал, которые Алиджан расточал его питомцам: ишь, сорванец-сорванец, а умеет ценить перепелиное пение, знает в нем толк! И интересный разговор умеет поддерживать.

— Чайку принести, братец? Уж такой заварю!..

— Спасибо.

Чайханщик убежал — он семенил мелко-мелко, ну, ровно как перепел, — и бельбох, спустившийся ниже пояса, чуть подрагивал. Вскоре Таджибай вернулся с чайником по всем правилам заваренного чаю и с маленькой голубоватой пиалой. Тщательно обтерев ее, он услужливо поставил чайник и пиалу перед Алиджаном.

Алиджан прихлебывал чай, смотрел на улицу, по которой громыхали тяжелые машины, груженные кирпичом для новостроек. Внимание юноши привлекла новенькая «Волга», в ней сидела девушка в тюбетейке, в легком крепдешиновом платье, очень похожая на Фариду. Алиджан вытянул шею… Да это Фарида и есть! Вот она взглянула в сторону чайханы, увидела Алиджана и поспешно отвернулась. Шофер, молодой парень, повернувшись к ней, что-то сказал, — она засмеялась, откинувшись на сиденье. Алиджан заерзал на месте. Ох, подвернись ему сейчас под руку этот шофер, уж он бы с ним разделался! А Фарида-то хороша… То-то она в последние дни словно сторонится его. Забежит к ним, — и пяти минут не пробудет, уже торопится обратно. Как-то сказала ему: «И не надоело вам слоняться без дела, Алиджан-ака?.. Вся махалля пальцами на вас показывает». Вот, вот, уже и критику наводит! А дня три назад он встретил ее на улице, — она только поздоровалась с ним и сразу же юркнула к себе в калитку. Теперь еще раскатывает в чужих «Волгах»! Видно, разонравился он ей… Решила, что не ровня они. При этой мысли Алиджан зябко передернул плечами, насупился… Он проследил за машиной мрачным, ревнивым взглядом, — она миновала мост, остановилась на той стороне реки. Фарида выскочила из «Волги» с сумкой в руках, поговорила с шофером и пошла по тротуару. Машина повернула, подъехала к чайхане. Шофер, отирая платком пот со лба, прошел прямо к сури, где сидел Алиджан, поздоровался с ним, — он оказался знакомым. Алиджан, продолжая хмуриться, протянул ему пиалу с чаем, шофер сделал глоток, перевел дух:

— Уф, упарился!..

— Не из Актепа едешь?

— Оттуда, — он с жадностью выпил чай, вытер рубашкой край пиалы, вернул ее Алиджану. — Жажда измучила.

— Дыней, что ли, объелся?.. Дыньки-то в Актепа — первый сорт!

— Э, — шофер хвастливо прицокнул. — Вот у меня в машине была дынька — так дынька! Не видел, когда мы мимо проезжали?

Алиджан метнул на шофера угрожающий взгляд, а тот, ничего не замечая, разливался соловьем:

— Ох, и краля… Фигурка — закачаешься. Я как увидел ее — сразу затормозил. Вылез, говорю — вот беда, мотор заглох. Ну, слово за слово, познакомились, я ее подсадил, всю дорогу трепались… Доехали до моста, она вдруг: амаки, остановите машину, я тут сойду. Да что вы, говорю, уж докачу до самого дома! А она свое: остановитесь да остановитесь, брат может увидеть… А я ей: вы только не называйте меня «амаки», у меня еще и борода не растет. А она…

Алиджан хмуро перебил его:

— А на руке у нее маленькие часики?

— Ну… да, — растерянно подтвердил шофер. — Совсем крохотные, как рыбий глаз.

Он пригляделся к Алиджану и прикусил язык. Э, да парень-то сам не свой. Может, это как раз брат той красотки? Вот влип! Наболтал с три короба — чего было и не было… Надо сматывать удочки, не то нарвешься на неприятность. Шофер пробормотал что-то, — то ли попрощался, то ли поблагодарил за чай, — торопливо поднялся и, не оглядываясь, зашагал к своей машине.