Молли имеет право - [8]

— О, я наткнулась на одну из подруг Кэтлин, и та передала мне книгу, которую пообещала ей одолжить. Сама она зайти не может: не хочет подхватить грипп. Сестра Кэтлин как раз с ним слегла. Похоже, их семья чересчур восприимчива к микробам.

Ну, я, конечно, в жизни бы не доказала, что это неправда: может, та женщина в пальто и в самом деле подруга Кэтлин, ужасно боящаяся микробов, может, внутри свёртка и впрямь была всего лишь книга (хотя выглядело не особенно похоже), однако я абсолютно точно знала, что Филлис соврала. Но ей говорить ничего не стала.

Зато сегодня в школе я рассказала об этом Норе, и она (хотя склонности к фантазиям у неё нет) была вынуждена признать, что всё это довольно подозрительно:

— Может, она действительно стала революционеркой?

Но я сказала, что не думаю, будто у Филлис вообще есть политические взгляды.

— Она о таких вещах никогда даже не упоминала.

— При тебе, — возразила Нора. — Но это не значит, что у неё их нет. Может, она решила, что ты всё равно не поймёшь. И, вероятно, была права.

Я, разумеется, почувствовала себя несколько оскорблённой: как она могла подумать, что я не из тех сестёр, которым революционерки могут доверять?

— Уж я бы, конечно, маме с папой ничего не сказала. Ну, скорее всего. Если бы только не решила, что она затевает что-то опасное.

— Вот видишь.

— В нашей семье вообще в политике не разбираются. Не то что твоя тётя. Родители, как и все вокруг, за старый добрый гомруль.

— Это ещё ничего не значит, — настаивала Нора. — Людям не обязательно придерживаться тех же политических взглядов, что и их родители. Иначе в мире вообще ничего не изменится.

Нора, конечно, иногда любит строить из себя всезнайку, но это она очень точно подметила. Что, впрочем, ещё не означает, будто Филлис и в самом деле решила затеять революцию. Просто теперь я буду за ней наблюдать.

— Ты имеешь в виду шпионить, — кивнула Нора. Прозвучало грубо, но что тут поделаешь: особой разницы между наблюдением за Филлис и слежкой я не вижу. Хотя, как я сказала Норе: «Ничего по-настоящему подлого и бесчестного, вроде как читать её письма или что-нибудь в том же духе, я делать не собираюсь. Просто буду и дальше отмечать всё более-менее загадочное в её поведении». Так я и собираюсь поступить.

Ты ведь не думаешь, что она могла вляпаться в историю с кражей драгоценностей, как Питер Фицджеральд? Всё бы разом и объяснилось. Хотя, конечно, это кажется даже менее вероятным, чем её революционная деятельность.

Правда ужасно то, что случилось с «Титаником»[10]? Джулия прочитала пару газетных репортажей, и ей потом снились кошмары. По правде сказать, я и сама не могу перестать об этом думать. Вот ведь бедняги! Мы все молились за них. Говорят, тётя одной девочки из старшего класса плыла на том корабле, но они получили телеграмму, что ей удалось спастись.

Вы молодцы, что выиграли хоккейный матч. Поскольку моя школа находится прямо в центре города (ну, от Эклс-стрит до Сэквилл-стрит можно дойти минут за пятнадцать), территория у нас не такая большая, как в вашей английской глуши, но тоже есть свой теннисный корт и хоккейная команда (старшие девочки подумывают собрать ещё команду по хёрлингу[11], это что-то вроде хоккея, но дальше разговоров дело пока не пошло). К счастью, играть в хоккей нас не заставляют — как ты знаешь, мне такое не по душе. Зато два раза в неделю гоняют на гимнастику и танцы, а с гимнастикой, которая в целом сводится к нескольким глупым упражнениям, у меня просто катастрофа (хотя в танцах я весьма хороша, что даже Нора признаёт). Может, после окончания школы мне стать профессиональной танцовщицей? Стоит заявить, что собираюсь, — хотя бы ради того, чтобы увидеть лицо тёти Джозефины…

Пиши скорее!

С наилучшими пожеланиями,

Молли

P. S.

Мама вечно твердит мне, что не надо оставлять письма в ящике стола, потому что они могут пролежать там целую вечность, пока я их отправлю. Но в этот раз моя дурная привычка оказалась даже к лучшему: вчера вечером я сделала потрясающее открытие и, к счастью, ещё не запечатала это письмо в конверт, так что теперь могу добавить постскриптум и всё тебе рассказать.

Во-первых, увидев у Филлис тот свёрток, я сразу поняла, что это не книга, и оказалась права. Во всяком случае, не только книга — хотя книга там тоже могла быть. Но по большей части это оказались листовки. И теперь я это точно знаю, потому что своими глазами видела, как Филлис отдала их Мэгги. Я сидела в столовой, корпела над алгеброй и была настолько поглощена иксами и игреками, что даже голова разболелась, поэтому пошла на кухню за стаканом воды. Дверь на кухню оказалась приоткрыта, и когда я спустилась по лестнице, то услышала, как Филлис о чём-то говорит с Мэгги. И вот, уже второй раз всего за пару недель, я притаилась за дверью и тихонько заглянула внутрь.

Мэгги помешивала что-то на плите, а Филлис прислонилась к стене между ней и большим посудным шкафом. И в руках у неё был знакомый свёрток — тот самый, что всего несколько часов назад дала ей таинственная женщина.

— Не стоило приносить их сюда, — ворчала Мэгги. — Говорила я тебе, хватит уже обсуждать дома такие вещи.