Молли и кошачье кафе - [5]

Сверху до меня донеслись привычные звуки – Марджери ходила по своей спальне. Я могла представить, чем она занимается – тщательно укладывает волнами волосы, пудрит нос, брызгает за ушами лавандовой водой. Моей хозяйке стоило немалых усилий вспомнить какие-то простые вещи, но все процедуры утреннего туалета ее память сохраняла твердо. Какой бы мучительной ни была мысль, что это, возможно, последний день, который она проведет в собственном доме, эти звуки приносили утешение: почему-то они вселили в меня уверенность, что в нашей совместной жизни еще не все потеряно.

Вскоре на крыльце раздался голос Дэвида, и я услышала, как в замке поворачивается ключ. Дэвид, еще более раздраженный и суетливый, чем обычно, на ходу раздавал какие-то распоряжения. Тишина в гостиной мигом отступила, дверь распахнулась, и грузчики начали вытаскивать мебель из дому и заталкивать в кузов машины.

Ради Марджери я решила оставаться на своем месте на подоконнике, поглядеть, как идет работа, и убедиться, что к ее вещам относятся с должным уважением. Но по мере того, как наша любимая мебель исчезала в недрах машины, у меня все сильнее щемило сердце – смотреть на это было выше моих сил. Я выгнула спину дугой, потом вытянулась вдоль подоконника во всю длину. Размявшись, я спрыгнула на пол и выбежала из гостиной, стараясь не попасть под снующие повсюду сапоги.

Очень хотелось выскочить на улицу и помчаться куда глаза глядят, подальше от места, где рушится наша жизнь. Но тут припустил дождь, и к тому же бросить Марджери в беде было бы предательством.

Обойдя зловеще возвышающуюся среди коридора клетку-переноску, я взбежала по лестнице и обнаружила Марджери сидящей на кровати. На моей хозяйке был голубой шерстяной жакет и фетровая шляпка, украшенная вязаным цветком. Этот наряд Марджери надевала на выход, и он ей невероятно шел. Но, подойдя ближе, я заметила, что по ее щекам льются слезы и капают на колени. Марджери не пыталась их унять, она просто сидела, уставившись в окно невидящим взглядом.

Я мяукнула, надеясь, что голос прозвучит бодро. Марджери как будто удивилась, но улыбнулась мне: «А, это ты, привет».

Не уверена, что она помнила, как меня зовут. Но в ту минуту мне было довольно и того, что она узнала меня. Я вскочила на кровать и прильнула к ней. Марджери тут же принялась меня поглаживать, чесать за ушами и под подбородком – так, как я люблю. Я замурлыкала громко-громко, стараясь заглушить голоса грузчиков и грохот погрузочной платформы.

Мы сидели на кровати целую вечность, а люди все громыхали по дому сапогами, да Дэвид время от времени за что-то их распекал. С одной стороны, я бы с радостью просидела так вечно, но с другой – хотелось, чтобы все уже осталось позади и наши страдания, наконец, закончились. Не знаю, догадывалась ли Марджери, что это были наши последние минуты вместе, но вот я была в этом уверена. Хозяйка все гладила меня, а я продолжала мурлыкать – наверное, так мы старались подбодрить друг друга и убедить, что все будет хорошо.

– Мама, ты где?

Визгливый окрик Дэвида заставил нас вздрогнуть. От сильного толчка дверь распахнулась так резко, что шерсть у меня на загривке встала дыбом. Увидев мать и меня рядом с ней, он невольно помедлил, прежде чем подойти.

– Ну, мамуля, идем, нам пора.

Я видела, что он старается быть более терпеливым и говорить поласковее, но меня ему было не провести. Теснее прижавшись к хозяйке, я утробно заворчала при его приближении.

Марджери посмотрела на сына без всякого выражения, и я засомневалась, знает ли она, кто этот человек и что ему здесь нужно. На какой-то миг я даже позавидовала ей – возможно, не так горько лишиться дома, если не понимаешь, что происходит. Может, лучше это, чем страдания и боль, которые ощущала я.

– Да, да, разумеется, – прошептала Марджери, оглядываясь в поисках сумки и шарфика. Она медленно встала, а Дэвид с участливым видом подхватил ее под локоть – только затем, чтобы ее поторопить, я уверена. Я продолжала глухо урчать в знак крайнего недовольства.

– Ну, довольно, кошка, я сыт тобой по горло, – и с этими словами Дэвид, не отпуская локтя матери, скинул меня с матраса.

Злая, я уселась на лестничной площадке, слушая, как они спускаются по лестнице и выходят из дома. Через какое-то время хлопнули дверцы машины, и я услышала, как отъезжает автомобиль. Грузчики протопали мимо меня в спальню Марджери и стали разбирать кровать.

– А кошку мы должны забрать или как? – спросил один.

– Не-а, Дэвид сказал, что сам приедет за ней позже, – ответил его напарник.

Иной раз я задумываюсь, как сложилась бы моя жизнь, решись я тогда взять судьбу в свои лапы. Ведь можно было удрать через кошачью дверцу, не дожидаясь возвращения Дэвида. Положа лапу на сердце, сама не знаю, почему я этого не сделала, почему решила вернуться в спальню Марджери, прижаться к холодной батарее и ждать уготованной мне участи. Наверное, у меня еще теплилась слабая надежда, что меня отвезут к Марджери, в ее новый дом. А еще – не буду скрывать – уж очень страшно было очутиться в большом мире и самой бороться за существование. Я привыкла к комфортной и безопасной жизни. Будем называть вещи своими именами: я была изнеженной, избалованной домашней кошечкой. Мужество и уверенность в себе не были моими сильными сторонами. Во всяком случае, в то время.