Молитва за отца Прохора - [38]

Это, доктор, была история о Градине на горе Елице, которая в те страшные дни служила для обездоленных людей домом под открытым небом. Я покинул это место и не посещал его более, но знаю, что люди использовали его, пока не закончился болгарский террор. Почему я не мог его посетить, даже если бы хотел, вы скоро узнаете.

Вы хотите посмотреть мою рану? Хорошо, посмотрите, немного чешется. Что вы говорите? Хорошо заживает? Похоже, что благодаря вам мне удастся довести до конца свое сказание.

* * *

В прошлый раз я вам рассказывал об убежище на Градине, а сейчас расскажу, как мне удалось спасти дом одного человека от пожара. Было это с Янко Поповичем в Тияне. В тот день опять мне встретился учитель Жарко и сказал, что во дворе дома Янко собралось много болгар, они явно замышляют что-то страшное. Мы поспешили туда и увидели, что злоумышленники и их жертвы стоят друг перед другом. Первые – наглые и кровожадные, вторые – беспомощные и перепуганные.

Каратели заставили хозяев носить солому в дом и остальные постройки. Эта сцена словно высекла искры из кремня моего человеколюбия и я, почувствовав неукротимую силу, вместе с учителем вошел во двор. Янкова жена Персида меня узнала и попросила: «Отец, помоги!» Я ей ничего на это не ответил. Солдаты все еще меня не замечали, были заняты своей работой. Один младший офицер в чине поручика стоял посреди двора и отдавал распоряжения, как надо распределить солому. Криками их поторапливал.

Я наблюдал за этим, держа в руках крест, а на груди иконку. Помогут ли мне символы божественной власти остановить лавину зла – вопрошал я себя. До сих пор в подобных обстоятельствах мне это не удавалось. Янко, стоя на пороге, разводил руками от отчаянья. Стоял он на пороге дома, перед которым столько раз танцевали свадебные танцы и читали поминальные молитвы.

Когда приготовления закончились, поручик приказал поджигать. В этот момент что-то взорвалось у меня в груди, я сказал себе: «Йован, давай! Больше ждать нельзя!» Подошел к поручику и встал перед ним. Он смотрел на меня в изумлении. Так мы смотрели в глаза друг другу, человеконенавистник и человеколюб. И я сказал:

– Человече, могу ли я просить тебя как христианина остановить это зло?

– Кто ты такой? – спросил он меня дерзким голосом.

– Отец Йован, раб Божий.

– Убирайся! – заорал он на меня.

– Перед лицом Господа, взирающего на нас, покажи себя достойным милости Его.

– Не гавкай, – закричал он и потянул пистолет из-за пояса.

– Перед тем как пристрелить меня, посмотри на эти божественные символы, – сказал я и показал ему крестик и икону с распятием Христа.

А он, вместо того чтобы посмотреть, ударил меня по руке, и икона упала на землю. Я наклонился, поднял ее и сказал:

– Да будет благословен перед Богом тот, кто в просьбе моей не откажет.

– К стенке его! – приказал поручик солдатам, они схватили меня и повели.

Меня поставили к стене, слева от входа, а Янко и Персида подбежали к офицеру, умоляя не расстреливать меня.

– Дайте им меня убить, и пусть трусы осмелеют от своего злодейства! Я их сильнее, потому что со мной Тот, Кто все видит и все может! – выкрикнул я, зажатый с двух сторон солдатами.

Поручик приказал Перейде принести что-нибудь, чтобы завязать мне глаза. Она принесла. Он говорил по-болгарски, но мы прекрасно понимали друг друга.

– Нет! – воскликнул я. – Этого я не разрешаю! Хочу смотреть смерти прямо в глаза.

Убийцы остановились, а я продолжал:

– Хочу открытыми глазами смотреть в небеса, откуда Всевышний следит за нами. Славься, Господь наш!

Поручик тогда поднял руку, чтобы дать команду стрелять, но я воскликнул:

– Остановитесь! Мне как невинной жертве дозволяется исполнение последнего желания.

– Говори! – произнес болгарин.

– Хочу, чтобы командир прочел, что написано на этой иконе, – сказал я и показал на иконку Христова распятия.

– Принесите ее! – приказал он солдатам.

– Откуда у тебя это? – спросил он меня, когда прочитал.

– Подарок его преосвященства отца Иоаникия, настоятеля храма Христа Спасителя в Ловчанских горах в Болгарии.

– Что ты там делал? – спросил он меня с недоумением.

– В 1918 году, возвращаясь из лагеря для военнопленных в Варне, я посетил это святое место, где братья во Христе меня приняли, приветили и дали собраться с силами, а игумен Иоаникий подарил мне эту иконку.

После моих слов он замер, глядя попеременно то на меня, то на иконку. Знаю, что в душе его шла мучительная борьба, борьба христианина и нечестивца. Все замерло во дворе, все глаза были прикованы к нему.

Что там было написано? «Брату нашему во Христе Йовану, да хранит его Господь всюду на его пути». И подпись игумена Иоаникия. Наконец поручик приказал солдатам:

– Отпустите его!

Меня освободили, а я и дальше оставался у стены. Наступила болезненная тишина, напряженное ожидание. Прикажет ли этот человек поджечь дом или верх в нем возьмет гуманность? Произвел ли переворот в душах убийц наш Спаситель, спасет ли Его божественная сила этих невинных людей?

Поручик махнул рукой солдатам, и они удалились. Он впереди, солдаты за ним, вышли за ворота. Персида бросилась за ними благодарить, что пощадили, но я остановил ее. Не может человек благодарить злодея за то, что тот отказался от злодеяния. Нельзя подарить то, чем ты не владеешь, нельзя подарить людям жизнь, данную им Богом.