Молиться за Рэйн - [10]

— Ты собираешься выжить?

Уэс в недоумении пожимает плечами, и упаковка между его губами окончательно расплющивается.

— Как же ты собираешься пережить это, если даже не знаешь, что это такое?

Еще одно пожатие плечами, и еще одна упаковка падает на землю.

— Я всю жизнь этим занимаюсь, — его голос снова звучит мягко, и на этот раз он не смотрит мне в глаза.

Что-то внутри меня скручивается от этого признания, и я понижаю голос, чтобы соответствовать ему.

— Так ты, значит, типа выживальщик?

— Ну, да. — Он отвечает резко и категорично, как будто не хочет говорить об этом.

Меня это вполне устраивает. Я вроде как эксперт не обсуждать всякое дерьмо. Ну и не лезть в него, когда могу этого избежать.

Я прислоняюсь спиной к перилам и вскрикиваю, когда предметы, находящиеся внутри толстовки, бьются о желтые металлические трубы. Один из острых углов врезается мне в позвоночник, а другой в задницу через пижамные штаны.

— Ай, вот черт! Боже!

Раздраженно фыркая, я поворачиваюсь спиной к Уэсу и поднимаю футболку, от чего все его драгоценные припасы падают к нему на колени. Он тихо смеется, и я смотрю на него через плечо.

Огромная ошибка.

Парень в гавайской рубашке улыбается, глядя на предметы, которые я только что вывалила на него, как будто сейчас рождественское утро. Его ресницы кажутся такими длинными и темными на фоне высоких скул, прядь блестящих каштановых волос упала на лицо, и все, что я хочу сделать, это забраться к нему на колени, чтобы он также смотрел на меня.

Но этого не будет, потому что, в отличие от фонарика, перочинного ножа, коробки с зажигалками и консервного ножа, я — инструмент, который уже выполнил свое предназначение. Уэс получил свою еду, я ему больше не нужна, и в любую минуту он может избавиться от меня, как от тех упаковок, что валяются на земле под нами.

И тут мои глаза улавливают какое-то движение за его спиной. Сквозь перила я вижу, что на другой стороне площадки появилась семейная пара, каждый из родителей катает на качелях по маленькому ребенку. Малыши заливаются смехом и дрыгают ножками, совершенно не обращая внимания на мусор и уныние вокруг. Но пустые, оцепеневшие и размытые взгляды их родителей говорят обо всем.

Через три дня они будут умирать друг у друга на глазах, и единственное, что сейчас они могут сделать, — это оставаться под кайфом и стараться не расплакаться перед детьми.

Я отрываю взгляд от их боли, в то время как моя начинает пробираться наружу. Каждый удар, который я получила этим утром в «Бургер Паласе», дает о себе знать. Отказ, который вот-вот последует, когда Уэс скажет, что я ему больше не нужна, начинает обжигать мою кожу, как огонь. Каждая утрата, которую я пережила, и которые еще будут, пробиваются в мой череп, желая признания. Я чувствую это все и сразу.

Я сую руку в карман толстовки, отчаянно желая почувствовать облегчение, но он пуст. Ну, конечно.

Уэс украл мои таблетки, чтобы купить эти чертовы продукты.

Развернувшись, я запускаю руки в свои растрепанные от ветра волосы, пытаясь отдышаться, но не могу. Я не могу дышать. Не могу провести пальцами сквозь спутанные пряди. И не могу поверить, что была настолько глупа, чтобы позволить этому парню забрать единственное, что могло заглушить эту боль. Я сильнее дергаю за волосы. Хватаю ртом воздух и раскачиваюсь вперед-назад, пытаясь успокоиться, но ничего не получается.

— Эй… ты в порядке?

— Нет! — кричу я, но никакой звук из меня не выходит. Мои легкие расширяются и сжимаются — я чувствую это, но воздух их не заполняет.

Я не могу дышать!

— Рэйнбоу…

— Рэйн! — рявкаю я, сильнее хватаясь за голову.

— Рэйнбоу, — нежный голос раздается в моей голове. — Рэйнбоу, детка, пора домой…

Образ красивой, улыбающейся женщины с русыми волосами вспыхивает перед моими глазами, прежде чем мое сознание успевает его подавить.

Нет!

— Рэйн, — голос Уэса размеренный и спокойный.

Он разговаривает со мной, как с диким животным, которого пытается загнать в клетку, и я начинаю вести себя соответственно.

Я пускаюсь в бегство.

Глава 4 Уэс

— Рэйн! — я кричу ей вслед, но она уже на полпути через парковку.

Ее хромота усилилась, но она, кажется, с ней справляется. Я прислоняюсь спиной к перилам и смотрю, как она исчезает в лесу.

Что это была за хрень?

Я оглядываюсь через плечо и смотрю на семью, за которой секунду назад она еще наблюдала. Может она их знает?

Хотя, неважно. Это не моя проблема.

Мой желудок урчит в напоминании, в чем конкретно заключается моя проблема. Или в чем она была до того, как я раздобыл недельный запас еды, благодаря этой маленькой черноволосой психопатке. Я даже рад, что она сбежала. У нее явные проблемы с головой, и последнее, что мне нужно, это кормить еще один лишний рот.

Я снова роюсь в пакетах и нахожу банку тушеной говядины. Уверен, на вкус она будет похожа на гребаный собачий корм, но в ней содержится достаточно калорий и белка, чтобы пережить остаток дня.

Я поднимаю с колен все еще упакованный консервный нож и клянусь, что он чертовски пахнет ею. Я подношу картонную упаковку к носу, закрываю глаза и вдыхаю аромат. В моей голове вспыхивает воспоминание, как она обнимала меня своими маленькими ручками в продуктовом магазине. От ее волос пахло точно также — ванилью, кексами или еще каким-то другим девчачьим дерьмом. От этого мой член стал твердым.