Молдавские сказки - [113]

— Постой, не убивай его, дай мне его живым, я с него шкуру спущу и зажарю.

— Нет, я сам должен его их темности отдать.

— Как же ты дашь ему зайца, когда он только вечером вернется? Подай его сюда, я его поджарю на ужин, и ты тоже с нами поешь.

Отдал ей Дафин зайца да и пошел себе с чистой совестью отдыхать после трудов праведных. А под вечер пришел он к лешему во дворец жаркое заячье отведать. Принял его черт как ни в чем не бывало, угощает, притворяется, будто рад ему безмерно, а у самого голова перевязана, под глазами синяки. С трудом раскрывая рот, говорит дьявол Дафину, что согласен отдать ему Вестру, но надо прийти наутро и выбрать ее среди дочерей чертовых.

— Хорошо, — сказал Дафин и ушел, довольный тем, что избавился, наконец, от поручений дьявольских.

— Чего ты так радуешься? — спросила его Вестра, идя ему навстречу.

— Как же мне не радоваться, когда нечистый велел мне взять тебя да и пойти своей дорогою.

— Милый мой Дафин, не знаешь, как тяжело будет выполнить этот приказ. Тут плакать надо, а не радоваться. Завтра он тебя заставит искать меня средь сотен девушек, похожих на меня, как две капли воды, и лицом, и волосами, и платьем. Как же ты меня отличишь?

— Да будь вас хоть сколько звезд на небе, а тебя я все равно узнаю.

— Не говори так, а послушай-ка лучше, что я тебе скажу. Завтра гляди внимательно каждой в глаза да выбирай ту, у которой слезы польются.

Так они и порешили. На второй день пришел Дафин за своей Вестрой, а лукавый его отвел в комнату, где стояло множество девушек, — все одна в одну, вылитые Вестры. Долго глядел на них Дафин, да никак не мог найти свою суженую. Да как и отличить ее, когда стояли они, точно в поле пшеничном колосья золотые, соком налитые — все на одно лицо. Время шло, все сильнее сжималось его сердце от страха и печали, как вдруг заприметил: блестят на девичьих ресницах две жемчужины слез.

— Вот она, ваша темность! — воскликнул радостно молодец.

Посинел от злости дьявол, понял, что они в сговоре, накинулся на них с кулаками и, отлупив, заточил в темницу глубокую, за двенадцатью дверьми железными, тяжелыми запорами запертыми. Была в той темнице одна только крохотная щель, сквозь которую проникал к узникам тонкий, как ниточка, луч света. Горькая кручина свалилась на Дафина, но Вестра ударила кольцом оземь, да и превратились они в мошек малых и сквозь щелочку на волю выбрались. И полетели они что есть мочи через горы и долины подальше от беса проклятого. Но почуял бес, что нет уж их в тюрьме, огляделся вокруг да и заприметил их далеко-далеко, за горной кручей, за лесом дремучим. Послал он им вслед своих лучших всадников, чтоб задержали да обратно доставили.

Поскакали всадники пуще ветра быстрого, быстрей молнии лучистой и уже неподалеку от Дафина и Вестры стали пускать носом пламя.

— Ох, что-то жжет мне страшно спину, — сказал Дафин.

Обернулась Вестра да и признала всадников.

— Догоняют нас беса посланцы.

— Как же нам быть?

— Не бойся. Я превращусь в цветущий сад, ты же станешь стариком садовником. Как подъедут они да станут расспрашивать, ответь, что, мол, прошла какая-то пара мимо, но очень, очень давно, еще когда ты сад свой только садить начинал.

Сказала это Вестра и тут же превратилась в сад цветущий со множеством разных деревьев плодовых, а Дафин — в старого-престарого садовника.

Вихрем подлетели посланцы беса свирепые и спрашивают садовника:

— Не пробегали здесь девица да молодец?

— Давно, очень давно пробегали тут какие-то. Я как раз садил деревья эти. А с тех пор никто больше в этих краях не показывался.

Удивились всадники, услыхав такой ответ, да и вернулись ни с чем.

— Ваше ничтожество, — говорят они лукавому, — побывали мы там, куда ты нас послал, да никого не встретили, кроме садовника какого-то, что за садом своим ухаживал.

— Мэй, это ведь они были, вернитесь да поймайте их.

Вновь бросились всадники в погоню, еще быстрее прежнего летят и вскоре опять стали приближаться к Дафину и Вестре, которые также мчались, что есть мочи.

— Ох, опять что-то сзади жжет мне спину, — пожаловался Дафин.

Оглянулась Вестра и узнала посланцев дьявола.

— Догоняют нас. Ты вновь ответь им, как прежде, только теперь обернемся мы не садом и садовником, а пшеничным полем да стариком, готовым к жатве.

— Хорошо, — ответил Дафин и превратился вдруг в старика, с серпом в руке.

Только сорвал он несколько колосьев, да попробовал крепость зерен, всадники тут как тут.

— Скажи нам, старче, не видел ли ты здесь молодца с девицей?

— Видал я их, как же, видал, да давненько это было, как раз когда я сеял пшеничку, а с тех пор никого больше не видал.

Всадники уши развесили, поверили речам старца да и повернули назад.

— Ваше ничтожество, — молвили они, кланяясь дьяволу в ноги, — никак не догнать их. Встретили мы на пути старика, готовившегося к жатве, и сказал он нам, что видал беглецов, да больно давно, еще когда сеял пшеницу. Вот и вернулись мы назад. Кто их знает, куда они делись!

У черта сердце зашлось от злости:

— Дуралеи вы лопоухие, ведь это они и были!

Взвился он, точно страшный смерч, и помчался сам беглецов догонять. Летит он над землей, во всех ужас вселяя, и где ступает его нога, там пропасть раскрывается, где дохнет — земля в пепел превращается. Оглянулся Дафин, видит туча темная, мохнатая прямо на них надвигается, но признала Вестра черта лукавого, стукнула кольцом оземь да и превратила Дафина в реку глубокую, полноводную, а сама уточкой обернулась, по волнам поплыла.