Молчите рефери! - [36]

— Кто, он?

— Алексей. У вас же старшего сына так зовут. Верно?

11

Улыбка ведущей шоу стала широкой, а взгляд недоверчивым.

— Она вас не узнала? — переспросила Ева.

— Нет. Более того, в большинстве случаев я был принят за наемного работника. Первоначально за строителя, затем за водителя, и даже за грабителя. — Муж, послав мне улыбку, продолжил с прежним скорбным видом. — Я уже не говорю, что очень часто она просто меня не видела, и натыкалась, причем со спины.

— Любовалась крепким затылком и летела как мотылек на огонек. — Отреагировала я.

— И вас это обижало?

— Настораживало. — Прижав свободную руку к сердцу, ответил мой благоверный. — Она же приближенная к семье, живет в нашем доме, постоянно контактирует с моими родными. Ненароком начнешь приглядываться.

Я, соглашаясь, поддакнула и погладила его по руке. Леша улыбнулся:

— Попытаешься войти в контакт, чтобы понять, какой человек приспособился к условиям в доме настолько, что позволяет себе указывать старшим.

Ева кивнула, предлагая раскрыть повествование: — И…

— И очень удивляешься, когда выясняется, что она тебя ни во что не ставит.

— Да, — Согласилась я с улыбкой, — нужно было тебя ставить… в угол, причем с раннего детства.

— Вот видите! — кивок в мой стороны, и едкое напоминание мне: — а кто-то обещал мне памятник, не помнишь такую.

— Это помню, а какой именно памятник нет.

— За терпение… вселенское.

— Так тебе посмертный воздвигнуть или прижизненный в том самом углу?

Он сжал меня своей ручищей, прошептав на ушко: — С сегодняшнего дня начнем поиск угла в нашем доме.

— А пошли сейчас. — Внесла я конструктивное предложение.

— Оля…. — вздохнул мечтательно муж.

— Хм, простите, что прерываю, — призвала нас к порядку Ева, — Алексей, а ситуация с принятием вас за вора, произошла при каких обстоятельствах?

— При веселых. На празднике в честь пополнения нашей семьи.

— Никто не родился, — ответила я на удивленный взгляд ведущей, — скорее примкнул.

* * *

После длительного массажа и новой порции проклятий при переселении на кровать, в четвертом часу ночи Богдан Петрович уснул. Раиса несколько раз порывалась, вызвать машину, чтобы меня доставили домой, но я стоически отказалась:

— Если корч повторится, мне лучше всего быть рядом. Вы тоже ложитесь.

— Я постелю тебе в гостиной.

— Спасибо. — Через минуту она позвала меня и, указав где ванная, и какую майку я могу использовать в виде ночнушки, ушла. Но через минуту вернулась:

— Оль, я… о таком же не принято разговаривать, — начала она туманно и издалека.

— Скажите прямо, как в прошлый раз он сорвал спину?

Внимательный взгляд от женщины от меня не укрылся, выдержала ее молчаливое сканирование на честность и кивком побудила к повествованию: — так как?

— Поднял меня на руки. Но я была против…

— И вас он не послушал, — произнесла я без укора. — Все в норме. Это у них семейная традиция.

— Поднимать на руки.

— Не слушаться. — Я села на разложенную софу и сцепила дрожащие руки, еще не хватало, чтобы она из-за меня беспокоилась. Но теперь есть шанс прекратить его срывы и уверовать в скорейшее выздоровление на все 99,9 %. — Раиса, мне жаль, что у него наметился очередной срыв с последующими неприятностями, но… — это я выделила, — я очень рада, что теперь удостоверилась в своих догадках.

— Мы же…

— Не давали повода, все верно. Точнее вы не давали, и вас я видела редко, а вот особое отношение к вам со стороны Богдана Петровича приметила давно. — Улыбка коснулась ее губ. — И я очень рада, что они подтвердились.

— Почему? — с интересом спросила она.

— Мне нужна помощь. Проведение кифопластики уже не моя блажь и перестраховка, а необходимость. С вами он в любом случае будет стремиться к активному образу жизни, так?

— Ну, я…

Меня неправильно поняли, пришлось изменить вопрос: — Вы знакомы с ним более моего. Он вообще активен?

— Д-да.

— И это замечательно. Но я не хочу видеть, как мой труд, раз за разом рушится, а он опять переживает боль. Вы наверняка так же.

— Что нужно от меня?

— Поддержите меня в вопросе с исследованиями и анализом нынешнего состояния, а затем и операцией. — Взглянув на нее, предупредила честно: — Упираться будет, но вы сможете.

— А если нет?

— Тогда в моем рукаве закончатся все козыри. А без козырей я играть не смогу.

— Вы его бросите? — возмутилась Раиса, гневно сверкнув глазами. — Но он только сейчас перестал быть агрессором!

— Я исполню условия договора, известные всем его участникам. Если он желает вернуться в прошлое, это его право. У нас с вами три месяца, при его согласии этого вопроса не возникнет.

— Три месяца. Хорошо.

— Раиса, …возникнут подергивания ног, не мешкая, будите меня. — Кивнула и вышла.

Я засыпала с мыслями, что за мое расчетливое отношение к восстановлению здоровья Богдана Петровича она, как любящая женщина, обиделась не на шутку. И если надавить на клиента в вопросе их отношений, он попадет в хорошие руки и под постоянный присмотр. Только бы получилось.

* * *

Через три с половиной месяца я фактически неслась на Дагестанскую сломя голову и, перепрыгивая через лужи, потому что такси заглохло на повороте, а я уже основательно опаздываю на службу. Не сделай я изначально глупости, наверное, успела бы все, но кто не был глуп…