Молчать нельзя - [3]
Многие поляки уходят в леса к партизанам. Их становится все больше. У Казимира нет никакого желания следовать их примеру. С детства он привык жить в бедности и считает борьбу за родину, как и всякую другую борьбу, неразумной. Пусть дерутся эти великие — Гитлер, Сталин и тот в Лондоне… толстяк с сигарой (как его там?). Поделом им. А у Казимира только одно жела— ние — не умереть с голоду в эту заваруху, а потом жениться на Анне Ливерской, завести свое хозяйство и народить кучу детей. Анна Ливерская. и не подозревает о его планах. Он посматривал на нее иногда, и она отвечала на его взгляды. Один-единственный раз в жизни он сфотографировался и подсунул карточку под дверь дома Ливерских. Поняла ли она его намек? Говорят, девушка всегда чувствует, когда, парень сохнет по ней.
Всю жизнь Казимир прожил у опушки леса, в маленькой старой хибарке с покосившейся камышовой крышей. Матери он не помнил: она умерла очень рано. Вместе с отцом-лесорубом они жили уединенно и замкнуто. В деревне их видели редко. Там они покупали только табак и водку. Ведь эти две диковины нельзя было вырастить на маленьком клочке глинистой земли, которую обрабатывал Казимир. Он не хотел идти по стопам отца. Работа лесоруба была ему не по душе. Он родился настоящим крестьянином, любил величавую красоту природы, задумчивую тишь лесов. Стук топора дровосека болью отдавался в его сердце. Если бы у него было много земли, то он сам посадил бы сотни деревьев. Не ради выгоды, а ради удовольствия любоваться ими.
Началась война, и все пошло прахом. Из их маленькой деревушки уезжали мужчины. Но его не трогали. О нем, казалось, забыли. Война шла мимо него. Кроме пролетавших в вышине самолетов, он ничего не видел.
Отец Казимира продолжал валить деревья, как будто ничего не случилось. К чему ему менять занятие? Какое ему дело до всех этих господ в Берлине, Москве и Варшаве? За несколько дней до прихода немцев в деревню старика задавила упавшая сосна. Похоронив отца, Казимир остался один в своей лачуге. Он стал еще больше сторониться людей и совсем не появлялся в деревне. Там теперь не торговали табаком, а водку лакали немцы. До него дошли слухи, что солдаты бесцеремонно отбирают продукты и скот, он перестал обрабатывать землю и занялся браконьерством.
С наступлением темноты он подходил к отдаленным фермам, тихо стучался в дверь и молча показывал свою добычу. В обмен на жирного зайца ему давали немного картошки или хлеба, иногда приглашали к столу. Большего Казимир и не требовал. Если при нем заводили разговор о войне или о геройских делах партизан, он уходил, не промолвив ни слова. Эта война не касалась его, и он хотел остаться в стороне.
Иногда по вечерам он бродил около дома Ливерских. С чувством нежности и грусти смотрел на окна. Однажды ему показалось, что Анна внимательно вглядывается в темноту. Неужели она чувствует, что кто-то стоит у дома? Догадывается ли она, что это он?
Казимир очнулся от своих дум. Он вынул из капкана третьего за это утро зайца и, довольный, улыбнулся, пряча его в мешок.
Теперь еды хватит на несколько дней. Не плохо в такое смутное время. Он пока не встретил ни одного немца и надеется, что не встретит и впредь. У него свой, обособленный мир, и нечего думать о том, что где-то идет война.
Он молод. Ему всего двадцать лет. Невысок ростом, зато широк в плечах, особой красотой не отличается, но с лица не сходит крестьянская лукавая усмешка. Вот только зарос, пожалуй, немного: привык бриться раз в неделю и стричься как попало, без помощи парикмахера; Казимир отогрел немного руки и приготовился ставить новый капкан. Работа тонкая. Всякий раз приходится изощряться, выдумывать нечто новое. Зайцы и кролики стали осторожнее, и, несмотря на все его хитрости, добыча не увеличивается.
Вдруг Казимир насторожился. Вдали послышалось монотонное пение многоголосого хора. Пение в этом холодном, глухом лесу? Звуки то приближались, то удалялись, а он стоял как вкопанный, не чувствуя стужи.
Показались люди. Колонна не менее двухсот человек! Мужчины и женщины по четыре в ряд. Они шли, еле передвигая ноги, с трудом пробираясь между деревьями. Их сопровождал немецкий конвой. Казимир, увидев блестящие штыки винтовок, поспешно спрятался за дерево.
Колонна подходила все ближе. Из печального хора стали выделяться мужские и женские голоса: басы, баритоны, альты, сопрано. Охрипшие голоса, усталые голоса, грустные голоса, непокорные голоса. Пели не очень мелодично, но с большим чувством.
Пленники направились к большой лесной поляне метрах в тридцати от Казимира. Он бросился на землю и пополз назад, к глубокой канаве, в которой оказался сухой валежник. Казимир лег в канаву, прикрылся ветками и стал наблюдать, что будет дальше. За частыми деревьями немцы могли заметить его лишь случайно. Но они были слишком поглощены своим делом, подгоняя смертельно усталых людей, бредущих в сером тумане, словно привидения. Бледные невыразительные лица, глаза, смотрящие в землю. Грустная мелодия продолжала звучать в лесу. Люди пели явно из последних сил. Они спотыкались о корни старых деревьев, падали, с трудом поднимались и продолжали петь. Падали и поднимались под язвительный смех солдат. Смех казался таким же странным в этом безмятежном, мирном лесу, как и пение. От этого смеха бросало в дрожь. Казимир слышал смех грубых шутников, высокий хихикающий смешок циников, буйный хохот пьяных. И всегда смех так или иначе выражал веселое настроение. Смех немецких охранников был жестоким.
В 1975 году советский народ, все миролюбивые люди отмечают тридцатилетие победы над гитлеровской Германией, над фашизмом. Основную тяжесть борьбы принял на себя советский народ. Миллионы человеческих жизней, огромный материальный ущерб – вот цена этой исторической победы.Люди не должны забывать, какая угроза нависла над миром в те тяжкие времена. Готовясь к осуществлению своих агрессивных планов, гитлеровцы заранее спланировали, разработали и привели в действие и в собственной стране, и на временно оккупированных ими территориях режим террора и устрашения, насилия и пыток, какие не были известны даже средневековой инквизиции; они создали индустрию человекоистребления и осуществили тактику «обезлюживания», покрыв захваченные ими территории сетью лагерей и тюрем.Освенцим и Майданек, Дахау и Бухенвальд, Треблинка и Саласпилс… Эти названия, как зловещее эхо, отзываются в памяти людей.В лагерях массового уничтожения истреблялись миллионы.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.