Молчание Апостола - [78]

– То есть, коробочка, скорее всего, не в Ватикане?

– И да, и нет.

– Виконт! – Эли начинала сердиться. – С меня, честно говоря, хватит и ребусов, и кроссвордов.

– Дорогая, прошу тебя, не обижайся. Мне самому еще не все ясно. Но многое прояснится на месте.

– В Риме?

– В Риме.

Артур положил ключ на стойку. Небритый дежурный или администратор, кем уж он там был, листавший газету, поднял голову.

– Уже уезжаете?

– Еще нет, – ответил МакГрегор.

– Я это к тому, – заметил дежурный, – что если вы решите уехать раньше, то деньги возврату не подлежат.

– В этом я не сомневался, – заметил Артур.

– Куда же вы сейчас? – с деланым безразличием поинтересовался небритый тип.

– Поедем в город, побродим, поглазеем.

– Ага! – оживился дежурный. – Непременно пройдитесь по Лунго Маре! Это чудо из чудес!

– Наслышан, – сказал баронет. – Если не ошибаюсь, ваш великий поэт Габриэле д’Аннунцио назвал Лунго Маре в Реджо самой красивой улицей в Италии.

Небритый тип удивленно ахнул:

– Так вы и это знаете? Поразительно! Но пешком будет далековато. Советую взять такси.

– Именно это мы и собираемся сделать.

Чета Кауфманнов вышла из развеселого мотеля к стоянке такси, где их дожидался надраенный до блеска «Пежо».

Усевшись в машину, Артур скомандовал таксисту:

– Пьяцца Италия!

Эли, повернув голову, удивленно посмотрела на спутника.

Артур, перейдя на гэльский, пояснил:

– Самолет отпадает, это, надеюсь, тебе понятно. От площади Италии до вокзала ходьбы с полчаса. Поезд на Рим только один, в девять тридцать пять вечера. И мне не хотелось бы…

– Тебе не хотелось бы, чтобы таксист высадил нас у вокзала, так?

– Совершенно верно. Возможно, его будут расспрашивать о нас.

– Значит, ты не уверен, что мы оторвались от преследователей, – уныло заметила Эли.

– Это значит, что я пока ни в чем не уверен, – серьезно ответил МакГрегор.

– На каком языке вы говорите? – поинтересовался таксист, поглядывая на пассажиров в зеркальце заднего вида.

– На немецком.

– По звучанию не похоже, – не унимался таксист.

– Баварский диалект, – пояснил Артур. – Его не каждый немец понимает.

Машина ехала по прямым, словно по линейке проведенным улицам.

Эли удивленно произнесла уже на нормальном немецком:

– Это совсем не похоже на Италию!

– Ты прежде бывала здесь? – поинтересовался Артур.

– Я бывала лишь в Милане и Венеции. В Южной Италии – нет. И даже в Рим не заглядывала.

– Что касается по-европейски строгой планировки города, всему виной страшное землетрясение двадцать восьмого декабря тысяча девятьсот восьмого года, которое стерло с лица земли и Реджо, и Мессину по ту сторону пролива. Но если жители Мессины решили восстановить город в прежнем обличье, то здесь, в Реджо, выбрали иной путь: пусть будет новый город. Надо сказать, им это удалось.

– Приехали! – раздался голос таксиста с переднего сиденья.

Он тут же выскочил из машины и открыл заднюю дверцу с левой стороны, там, где сидела Эли. Водитель протянул руку и помог ей выйти из такси.

Потом он тем же манером выпустил Артура и успел с оттенком зависти шепнуть ему, поцеловав кончики собственных пальцев, сложенных щепотью:

– Una belissima signora!

МакГрегор не смог сдержать самодовольной улыбки, и таксист получил весьма щедрые чаевые.

Полюбовавшись на монумент Италии перед префектурой, Артур и Эли обошли внушительное здание слева и направились в сторону моря.

– Думаю, нам следует озаботиться билетами, – заметила Эли.

– Мы и направимся на вокзал Чентрале, но так, чтобы пройтись вдоль виллы Дженоезе Зерби и по Лунго Маре. Времени у нас предостаточно.

Они прошли всего один квартал, и Эли всплеснула руками.

– Какая прелесть!

Между протянувшейся на несколько кварталов готической виллой и набережной шел ряд необычных и очень забавных скульптур. Зеленые, лиловые, разноцветные фигуры сидели, лежали, смотрели на прохожих. У каждой из них выстраивались туристы, чтобы дождаться своей очереди и запечатлеться на долгую память.

– А как тебе эти пальмы на набережной?

– Чудо, чудо, чудо! – воскликнула Эли, подпрыгнув как девочка. – Артур, я хочу здесь жить!

– Чудо, – согласился МакГрегор. – Вот только с апреля по октябрь тебе пришлось бы жить под кондиционером. Нон-стоп.

– Пожалуй. Ранняя весна, а солнышко припекает уже неслабо. Кстати, что это за улица, вдоль которой идет вилла Зерби?

– Это не улица, дорогая. Это проспект, корсо.

– Для проспекта не слишком широк.

– Италия, дорогая. Здесь в каждом городишке обязан быть как минимум один корсо. Этот носит имя короля Витторио Эмануэле Третьего.

– А любая площадка больше двух квадратных метров у них непременно пьяцца, площадь. Это я еще в Милане поняла.

– Пардон, мадемуазель, но я вынужден заступиться за добрый и славный итальянский народ. Два квадратных метра – это обычно пьяцетта, мини-площадь. Вот хотя бы пяток квадратов – это уже пьяцца.

– Какая красотища! Вилла, корсо, Лунго Маре, и кафешки, кафешки, кафешки. Да их тут больше, чем на Монмартре! Я бы уже перекусила. Когда мы в последний раз ели?

– Я подумал о том же, Эли. Но до вокзала нам минут пятнадцать с небольшим. Купим билеты – и сразу в пиццерию.

– Пиццерию?! Их тебе недоставало в Лондоне?

– Милая, это Калабрия. Пиццу, которую тебе предложат здесь, ты не отведаешь не только в Лондоне, но и в Неаполе.