Молчаливый странник в Лондоне - [7]
В жилище попугаев болтовня становится неистовой, а в домах, где живут обезьяны, сотрясаются изгороди и тоже слышится неумолкаемая болтовня. Все это свидетельствует о том, что звери в зоопарке тоже чувствуют приближение весны. Я любил наблюдать чаепитие шимпанзе, никогда не видел ничего подобного в моей стране. Вспоминаю старого шимпанзе, который умер в прошлом году, – насколько умными были его шалости! А вот тюлени, оказывается, очень музыкальны. Я помню воскресный день на морском берегу в Западной Шотландии, куда пожаловала целая ватага тюленей. Расположившись на скалах, они слушали музыку. Она лилась из граммофона, который наша компания захватила с собой. В зоопарке тюлени предстали предо мной в ином качестве. Ранней весной они без устали прыгали в пруд и обратно.
В Випснэйдском зоопарке, в отличие от зоопарка в Риджент-парке, у птиц и зверей больше пространства для игр. Однажды весной я увидел там нескольких павлинов, которые важно вышагивали вокруг большого дерева. Один из них распустил свой огромный хвост, напоминавший расписную ширму, его гордо поднятая голова была устремлена к вершине дерева. В это же время длиннохвостый попугай с синими крыльями, красной шеей и золотисто-красным хвостом безмолвно стоял рядом. Интересно, догадывался ли он, что павлин взирает на него со скрытой яростью. Попугай и павлин напомнили мне двух актрис, загримированных и готовых выйти на сцену, но пока не прозвучала команда «ваш выход!», они ссорятся. Какое счастье, что я не был их продюсером! Вряд ли бы я нашел выход из этой неприятной ситуации. Страусы со смешными длинными шеями напомнили мне плакат фирмы «Гиннес». А белый медведь был явно недоволен жаркой лондонской весной, которая вынуждала его плавать часами в бассейне.
А когда весна наконец полностью воцаряется в Лондоне, я иду в ботанический сад Кью-Гарденс полюбоваться цветами – крокусами, бледно-желтыми нарциссами, примулами и, конечно, розовым цветением миндальных деревьев. Эта красота особенно выделяется на фоне серого туманного Лондона. Я всегда путал эту миндальную вспышку с цветением нашей зимней сливы. Это дерево занимает почетное место в китайской литературе и искусстве. Цветение сливы и миндаля очень похоже, пока на деревьях не появляются листья, но наша слива – мэйхуа – распространяет аромат, к тому же у некоторых видов цветки желтого цвета, что выглядит особенно изысканно на фоне чистейшей снежной белизны. А вот когда мы, китайцы, говорим о цветении груши, то обычно называем его «белоснежным». Китайский драматург Ли Ливэнь говорил как-то, что любит созерцать это цветение гораздо больше, чем наслаждаться вкусом этого фрукта. Вот его мысли о цветении груши: «Истинный снег принадлежит Небу, но тот, что мы наблюдаем, – собственность мира людей. У небесного отсутствует аромат, а у нашего есть не только белизна, но и благоухание». Мне нравится его образ мыслей. В Кью-Гарденс грушевые деревья очень величественные. Они напоминают великанов в белых мантиях, стоящих с величайшим достоинством. Больше всего в сад влечет яркая, вызывающе-красная окраска рододендронов. Нельзя не поддаться этому соблазну. Но после этого алого безумия я часто иду к лилиям. Их нежная расцветка успокаивает.
В преддверии Пасхи почти каждый лондонец начинает думать о том, чтобы в эти праздничные дни отправиться в путешествие. Все вокзалы заполнены страждущими. Поскольку я приехал из страны, где до недавнего времени не знали даже слово «пасха», то поначалу был поражен таким количеством гуляк. Что бы это все значило? Но постепенно стал принимать этот стиль жизни и так привык к нему, что совершаю свои собственные пасхальные экскурсии. Увы! Как быстро и глубоко окружающая среда изменяет привычки. Три года назад в Лондоне я получил от друга первое в моей жизни пасхальное яйцо и долгое время смотрел на него и порой даже трогал. Для лондонцев в пасхальных яйцах нет ничего необычного, это просто обычай, завещанный предками. Но для китайца вроде меня пасхальное яйцо словно напоминает, что я – в иностранном государстве. Я уже начинал воспринимать Лондон как мой второй дом, но этот обычай неожиданно заставил меня подумать о земле, где я родился. Однажды прочитал в газете «Таймс» строчки о том, что современный поэт не первый и не последний, кто чувствует: «Чтоб красоту цветенья ухватить, пятидесяти весен может не хватить».
Мне очень трудно описать в деталях, что я сделал за эти пять последних весен. Но есть одно, о чем я никогда не могу забыть, – утомительная, надоедливая неустойчивая погода. Могут, конечно, выдаться один-два жарких дня, но тепло редко держится даже неделю. Журналист, описывавший как-то жестокий пасхальный мороз, с мокрым снегом и градом, очень резонно сопроводил свою заметку подзаголовком: «Надеемся на теплые дни». В лондонской весне есть много прелестей, но те лондонцы, которые редко путешествуют, вряд ли могут представить для сравнения весну, скажем, в Китае, особенно на юге, вдоль южного берега Янцзы. Именно об этом южном крае я мечтаю, когда наступает весна в Лондоне. Всюду, куда бы ни ступала там нога, она утопает в бесчисленных цветах и лепестках. Столько стихотворений написано нашими великими поэтами, воспевающими красоту этого края. Вот лишь одна строчка: «Дождь омыл деревья южного края, в одночасье расцвели бесчисленные цветы». Другой мастер убеждает друга не покидать этот край: «Если посчастливилось застать весну в Южной стране, никогда не расставайся с ней». А вот строки, которые всегда у нас на устах:
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.