Молчаливый гром - [32]

По мнению сэнсэя, было бы бесполезно пытаться трансформировать страну, только лишь апеллируя к традициям и гордости людей. В этом заключалась ошибка Юкио Мисимы,[11] старого приятеля сэнсэя, с которым они порой вместе выпивали.

Революции в сознании нации совершались в периоды кризисов, и катализатором всегда было давление извне. На этот раз предстояло организовать обстоятельства, подтолкнуть естественный ход событий в мире.

— Это будет вторая революция Мэйдзи,[12] — говорил сэнсэй, постукивая кулаком по столу.

— Мы с тобой, Тэрада, Сайго Такамори и Сакамото Рема[13] нашего поколения. Как и они, мы вынашиваем планы возвеличивания Японии. Это наша историческая миссия.

Тэрада слегка поклонился. Он был одухотворен доверием сэнсэя. Он чувствовал себя почти равным ему, его партнером.

В университетские годы Тэрада упивался атмосферой студенческой жизни, дискуссиями о Достоевском, Сартре, сексуальном освобождении, ему нравилось быть свободным от старых традиций. Возврат к семейной профессии пришел как удар, особенно когда пришлось начинать с нуля, продавая спидометры водителям грузовиков, сводничая и постоянно ища не занятые мелким бизнесом ниши. Да и сейчас, достигнув многого, он ощущал недостаток общения с интеллектуалами прежнего круга. Хотя дважды в год летал в Европу, чтобы посетить в Милане «Ла Скала» и хотя собрал выдающуюся коллекцию живописи. Общение с сэнсэем восполняло пробел в его жизни. Идеи сэнсэя были глобальны, гуманны и благородны.

— Конечно, — говорил сэнсэй, — героям Мэйдзи сопутствовал успех, потому что они понимали, как обуздать техническое развитие применительно к их целям. «Западные знания с японским духом» — так впоследствии это было названо. Они с толком использовали боевые корабли, пушки, современную военную технику. Мы по-своему делаем то же, используя самое мощное оружие современности — деньги.

Иванага наблюдал из окна отъезд красной «феррари». Он покачал головой и усмехнулся. Эти якудза… Они-то, по крайней мере, достаточно честны, а честность Иванага ценил. По сути, он доверял Тэраде больше, чем кому бы то ни было. Недостаток Тэрады, его слабость в том, что он простодушен: говорит напрямую, как думает, неизящно и односмысленно.

Другое дело — политики, которым вообще нельзя доверять при всей их изысканности. Перед встречей с ними следовало расслабиться.

Саёри ждала в саду. Она надела белое платье без лямок, в котором снималась в последней сцене его фильма. Она повернулась спиной, чтобы он помог расстегнуть молнию.

Один из монахов принес коврик и раскатал его под решеткой, увитой глицинией. Иванага притянул Саёри к себе, лег на спину и, не двигаясь, смотрел в небо, пока она работала, двигаясь на нем, медленно, тщательно, именно так, как он научил.

Молодой монах стоял у ворот и наблюдал. Лицо его было бесстрастным. Красные стрекозы кружились над бассейном. Иванага видел вершину Фудзиямы, поднимающуюся над облаками.

Господин Землевладелец случайно увидел господина Избирателя на чемпионате по борьбе сумо в Нагое. Тот сидел впереди в специальной ложе вместе с чиновником из русского торгпредства и переводчицей. Когда борцы вышли в последний раз, господин Землевладелец услышал голос господина Избирателя, выкрикнувшего имя своего любимца — новоиспеченного чемпиона с туловищем, как у молодого слона, и лицом ребенка.

Господин Землевладелец рассмотрел этого парня в театральный бинокль. Наиболее крупные борцы, говорят, еле доводят раунд до конца и не могут сами вытереться в туалете. Им приходится полагаться на юных учеников, которые их обслуживают во время тренировок. Грудь молодого чемпиона напоминала пару мешков цемента, с ягодиц и бедер свисала избыточная плоть. Он весил 180 килограммов. Его противник, ветеран сумо, выглядел несколько приличнее. На голове у него было лишь столько волос, сколько нужно, чтобы завязать их традиционным узлом. Сидя на корточках, он хмурился в ожидании сигнала.

Веер судьи резко опустился. Животы борцов сошлись с хлопком, который эхом отозвался по залу. Последовали нерезкие движения… десяток ударов по лицу и груди… бешеный возглас судьи… обхваты руками за пояса… ступни ног, утонувшие в песке… рев публики, удвоенный акустикой зала… и неожиданно все было кончено. Молодой чемпион лежал на спине, сваленный простой подсечкой. Ему не удалось сдержать инерцию атаки, и опытный противник воспользовался этим.

Господин Землевладелец спустился на три ступеньки, чтобы поприветствовать господина Избирателя. Переводчица объясняла русскому гостю правила борьбы. Тот весело кивал и прикладывался к чашечке с сакэ. Господин Избиратель разочарованно смотрел на молодого чемпиона, вразвалку идущего в раздевалку.

— Еще не хватает мощи, — пробормотал он после обмена приветствиями. — Вот когда он наберет двести килограммов, он будет непобедим.

Господин Землевладелец кивнул.

— Жаль, что так вышло с кабинетом министров Минакавы, — сказал он. — Он ведь хорошо вел дела с американцами.

Внезапная вспышка внутрифракционной борьбы, в результате которой кабинет министров ушел в отставку, была огорчительной. В Минакаву вложили много.