Мокрый не боится дождя - [2]

Лопатки утыкаются в холодную стену — тело привычно цепенеет. Короткопалая ладонь по-хозяйски тянется к фартучку. Дань, которую «Серый» собирает с тех, кого некому защитить: ни отца, ни брата. Девочка отводит взгляд — он упирается в грязновато-зелёный угол. Нет сил даже пожалеть о том, что бескрыла, что не может встать на носочки и, оттолкнувшись от пола пятками, взлететь. Над сценой с облезлой краской. Над головами одноклассников. Над беременной учительницей.

— Су-у… — пыхтит преследователь. Ругательство врывается в ушные проходы и бешено колотит по барабанным перепонкам. Никто и никогда не называл Люсю так.

А тем временем низ живота настойчиво напоминает о себе. Горячие струи готовы низвергнуться в панталончики. Остаётся зажмуриться, чтобы… Но именно в этой чёрной дыре, вызванной к жизни конвульсивным смежением век, и случилась перемена. Волна гнева. В нём — источник мужества.

Да, ты отдираешь потную ладошку от «бугорка». А затем в растопырку выбрасываешь вперёд. Эх, не удар, а…точно насекомое отгоняешь. Но спонтанность придаёт движению силу. К тому же ты задеваешь нос. А это чувствительная часть организма «Серого». Оттуда, случается, идёт кровь.

Вот и тогда у сцены она двумя алыми струйками побежала вдоль надгубного желобка. Одновременно внизу Люсиного живота произошёл беззвучный взрыв — едкая жидкость устремилась вниз.

Память о том первом бунте утратила краски и съёжилась до спринтерского забега до дома. В мокрых штанишках. От «Серого» осталась бело-серая размытая фигура на классной фотографии. Но однажды всё повторилось. «Серый» нашёл её. За тысячи километров.

Он двигался в своей приблатнённо-вихляющей манере. Лоснящаяся носопырка с чёрными точками-порами со временем увеличилась в размерах. Она зажмурилась, и её накрыла волна гнева. И как тогда, у школьной сцены, мадам «Розовая шляпка» выбросила вперёд правую ладонь. Только на этот раз она была сжата в кулак.

Удар пришёлся на дырки ноздрей — неестественно скользких. Что в нём было больше — физической силы или эффекта непредсказуемости — осталось за кадром. Но выпад снова дал преимущество во времени. И только рванув в сторону, уже затылком, она осознала: «Это не Серый! Это другое…»

Клокотанье собственного дыхания в трубке. Мелкая, противная дрожь. Как и много лет назад, когда она бежала по снегу в хлюпающих мочой туфлях.

Чьи-то руки вытянут её тело на понтон.

— Силк алкарш! — Резкость арабского речи и живость жестикуляции уже не покажутся чрезмерными. Тогда на глазной сетчатке и отразятся стальные плавники. Её охватит озноб, такой сильный, что почудится: она слышит перестук собственных костей.

На арабском акула означает «прожорливая». (А по-чешски, как ей позднее скажет турист в баре, «жралок».) Ей, едва не ставшая закуской «жралка», помогают подняться с понтона. Отдыхающие расступаются перед ней, как воды Красного моря перед Моисеем. Её отводят в павильон драйверов, где поят чаем «каркаде».

Про то, что рефлексивный «хук» в нос оказался единственным шансом на спасение, мадам «Розовая шляпка» узнает в Москве, от специалистов. Правда, предпочтёт не упоминать предупреждавший «голос». Как и факт, что подсознание выдало акулью морду за физиономию давнего обидчика.

С той поры мадам «Розовая шляпка» плавает в сопровождении дайвера-инструктора.

На обратном пути молодой человек неизменно сбавлял темп. На подходе к понтону он и вовсе брал подопечную на буксир. Обмякшее тело клиентки врезалось в водную толщу, как нож в масло. И хотя для неё это был самый приятный момент их путешествия, женщина давала себе отчёт: проводник делает это из экономии времени.

И вновь… На прежнем месте… Сквозь шум в дыхательной трубке…

— Люси-и-ль.

Голос беспрепятственно достигает ушей, плотно закрытых купальной шапочкой.

— Л-ю-ю-силь!

Манера произношения знакома досконально. «Л» произносится твёрже, чем делают русские. «И» растягивается на выдохе дольше принятого.

— Люси-и-ль…

Здесь было бы разумнее испугаться, но она лишь сжимает ладонь спутника. Драйвер поворачивает голову и поднимает большой палец. Условный знак: «Как ты?» Ей достаёт самообладания подать ответный сигнал: «В норме».

— Люси-и-ль… Люси-и-ль…

Голос не окликает, не предупреждает. Он…

Он призывал. И звучал протяжнее. Как будто ударялся о стену кораллов — и возвращался эхом.

Голос пробил брешь в её защите. Дайвер прибавляет скорости. Молодой человек предупреждён: у клиентки случаются панические атаки.

Показывается подводная часть лестницы на понтон. Она отсвечивает серебром.

Драйвер поднялся первым. Протянув руки, сноровисто извлёк женское тело из воды. Затем фамильярно поднял маску клиентки.

— Как дела?

— Окей!

Они минуют понтон — бедро к бедру. Затем преодолевают бетонные ступени, ведущие на уставленную лежаками насыпь. Египтянин, напустив на себя деловой вид, сворачивает к драйверской базе. Мужские силуэты на египетских папирусах в сравнении с его телом выглядят схематично и коряво. Остаётся сожалеть, что в Африке так и не родился свой Роден. У входа он с кинематографической выразительностью разворачивает ладно сидящую на мощных плечах голову. В её сторону. В ответ клиентка одаривает проводника улыбкой. Прощальный ритуал.