Мокрая вода - [37]

Героически смотрится, а может, разжалобить скорей получится? У нас же нет ни одной семьи без погибших.

Ясно, что пенсии не хватает на жизнь, а с другой стороны – статьи постоянно в прессе: – организованная мафия, бизнес на инвалидах! Сидишь и думаешь – кинешь десятку, а куда она упадёт, в чей карман?

Если в его – не жалко!

Пьяным, цыганам, молодым, – почти не подают, а уж бомжам, «под ребёночка», пожар и стихийные бедствия – и того меньше.

Раньше бездомные и юродивые – на паперти окормлялись, словно бы своё праведное несчастье подчёркивали. К ним и отношение, поэтому было спокойное, отчасти даже – уважительное: раз человек пошёл на такое, значит, неспроста! Не всякий ведь решится вот так себя принизить, гордыню презреть настолько, чтобы ниже низкого опуститься, и кланяться, и клянчить. При этом вести себя на людях с достоинством, не ронять его. Сейчас же от них алчность и злость исходят. А навстречу – пренебрежение.

Прежде это был некий «бартер» – ты мне «копеечку», а я за тебя перед Богом словцо замолвлю: за то, что не ПРЕзрел, а ПРИзрел То есть помог, поддержал. Увидел в трудную для человека минуту – человека.

Двойная мораль «совка»: работой инвалидов не особенно обеспечивали, а не работать Значит – не есть! Породили уничижительное отношение к нищенству, инвалидам. Нет – произносили, конечно, много красивых слов, а элементарно протез хороший, или пандусы, лифты построить – не было этого.

Проедет он «на тележечке», задевая коленки сидящих на скамьях. А ты терзаешься потом! Вот на таких, да на пенсионерах ещё и проверяются сладкие посулы депутатские, и наша с вами человечность.

На первых станциях, где скультурные композиции, статуи в полный рост, – много иностранцев. В ушанках, фуражках, будёновках падкие до революционной и советской символики. Шумно фотографируются. Как дети, которые приобщились к чему-то, а к чему? Да просто так принято, а им какая разница, – что с туземцами сфотографироваться, что на фоне памятника культуры!

Понятно, почему в голливудских фильмах советские военные в такой несуразной форме. И «по-русски» лопочут чушь. И близко русским не пахнет! Шаблоны! Если надо показать, что герой – русский бандюган, тупой, и безба́шенный, – значит, он пьёт из горла «столичную» водку.

Бес – он в деталях!

А может, Бог – в деталях?

Главный предмет, основа, фундамент дамского гардероба – сумки и сумочки! Этот предмет достоин отдельной главы.

С сумочек начинаются Великие Потрясения, которые вполне могут закончиться покупкой «миленькой шубки» не задёшево. Или машины «в тон».

Практически из всего, что попадается на глаза, можно создать сумочку! Или её элемент. Однажды видел сумку в форме соединённых друг с дружкой кожаных бюстгальтеров; всё дамское богатство кладётся, словно за пазуху!

Красный автомобильчик с чёрными колесами; верхняя часть джинсовых шорт; улитка с – домиком на спине; сумка – телефон с номеронабирателем посередине. Лакированная кожа, броские украшения, «золото» шнуровки.

Жёлтые, белые, красные, сиреневые, фиолетовые. Разноцветные. Большущие, как благодатное, полное вымя: чтобы влезли косметичка, зонт, плеер, папка для работы дома. Перепись в пять страниц не уложишь! Котомки до попы из гобелена, набивной ткани, с ремнями ниже поясницы. Фигурки амулетов – мишек, кошечек, зайчиков, прочей умилительной живности.

Вскидывают, как солдат автомат – «на ремень»! И вперёд – на «войну» с жизненными передрягами.

А вот… белая сумочка! Похожая на её! Кольнуло внутри…

Глянул – нет, опять – не она!

* * *

Девицы хватаются за поручень – обнажается пупок, пирсинг колечком дутым, цыганским, спина голая светится вызывающе.

…Чем выше любовь,

Тем ниже поцелуи!

Трусики – три верёвочки! Одна поперёк, две к середине: из джинсов выпирают, лезут на глаза. Будто на работу едут прямо из гарема.

– В гареме был строгий порядок, – сказал Василич. – Вот, например, наложницы во время менструаций красили губы красной помадой. И хозяину было ясно – не лезь! А сейчас так всё перепуталось! Можно к ней приставать или нельзя? Я в И-нете, статейку умную прочёл: – сто двадцать семь дней в году женщина говорит мужчине – «нет»!

– Во как! – подивился Боб. – Хотя… – Он подсчитал, – двенадцать месяцев умножь на пять «праздничных» дней, – уже шестьдесят. И что там остаётся? Чуток совсем, с поправкой на настроение и усталость после ходьбы на «гвоздиках».

* * *

Музыка на «дискотеке» стихла. Дальний гульбарий полез в реку. Голоса – мужские и женские вперемежку. Многоэтажный мат, визг.

Над речкой плыл лёгкий туман. Вода казалась тёплой, манила. Ощущение, что температура воздуха, тела и воды – совпадут. Наверное, это и есть – комфорт. Мысль о несчастной Варе не тревожила. Неужели – полынь с укропом – «вылечили»? Дым от костра стлался неспешно между деревьями и повисал над густым разнотравьем. Быстро заросли бывшие колхозные поля.

В палатке за спиной послышалась, возня, и, Геныч явственно отчеканил:

– Б..дь! Разоралась! – Сильный звонкий шлепок. – Суки, твари кровоядные!

– Единение с природой подразумевает ненормативную лексику, – заметил Василич.

– Понятно! Это же не по злобе, для связки, – согласился Боб.