Мокко - [6]
Я попыталась восстановить в памяти события этой черной среды, подумать как следует, может, я чего-то не заметила, чего-то важного вовремя не услышала… В то утро я долго сидела над переводом рекламного текста, представлявшего новый аромат от известного модного дома, – солидный заказ, за который обещали хорошо заплатить. Сроки мне дали весьма короткие. И я, не откладывая, погрузилась в работу. Но если бы я не так концентрировалась на этом переводе, если бы у меня была минутка подумать о чем-то отвлеченном, может, я уловила бы какой-то сигнал тревоги? Если бы меньше говорила по телефону с пресс-секретарем этой фирмы, может, почувствовала бы, что моему сыну сегодня грозит опасность?
И как только Эндрю может спать! Может, мужчины элементарно нуждаются в сне, чтобы отдохнуть и с новыми силами встретить грядущий день, а бодрствовать день и ночь, ждать, защищать – удел женщин? Я сказала себе, что не должна на него сердиться. Каждый реагирует по-своему. И мне не следует говорить ему, насколько одинокой я чувствовала себя этой ночью и как мне было страшно. Я боялась, что сейчас зазвонит телефон, в тишине и в темноте ночи, и я услышу голос доктора: «Мадам, ваш сын…»
Я села за свой рабочий стол, включила компьютер и вошла в Интернет. В окошке поисковика я набрала одно слово: «кома». Поисковая программа выдала несколько десятков ссылок. По шкале Глазго у Малькольма была кома-2, 8 баллов. Так сказал врач. В тот момент я даже не подумала спросить, что это значит. Теперь я сама это узнала. Шкала Глазго была разработана в Шотландии для оценки состояния больного, находящегося в коме, так же, как шкала Рихтера – для измерения силы землетрясения, откуда и ее название. В основе оценки – реакции пациента: открывает ли он глаза, шевелится ли, шепчет ли, расширяются ли его зрачки. Кома-2, 8 баллов по шкале Глазго, – это еще не так страшно. Подразумевалось, что Малькольм почти не реагирует на внешние раздражители. Но еще я узнала, что кома – состояние переменчивое. Она может продолжаться несколько суток, несколько месяцев, год или больше. С комой никогда ничего нельзя знать наверняка. Как невозможно предугадать и ее последствия.
Я выключила компьютер и прошла в спальню. На меня вдруг навалилась ужасная усталость. Болела спина, ломило поясницу, словно после долгой поездки в неудобной позе. Я понимала, что нужно отдохнуть, пусть даже до рассвета осталось несколько часов. Эндрю на кровати не было, как не оказалось его и в душе. Я нашла мужа в комнате нашего сына, на его кровати. Он спал. Увидев горестное выражение его лица, я растрогалась. Устроившись рядом, я обняла его – тихонько, боясь разбудить. Поцеловала в плечо, в предплечье. Эндрю не шевельнулся.
Подушка пахла Малькольмом – солоноватый запах переходного возраста, все еще таящий в себе нотки детства.
За ночь состояние Малькольма изменилось: 10 баллов по шкале Глазго, кома-1. Его отключили от аппарата искусственного дыхания. Лицо его казалось более розовым. Однако доктор сказал, что опасность еще не миновала, поскольку мальчик получил очень серьезную черепно-мозговую травму. И вряд ли проснется со дня на день. Нам нужно запастись терпением и ждать. Потом он спросил, как продвигается расследование. Услышав это слово, я встрепенулась. Расследование? Ну да, доктор хотел узнать, нашла ли полиция водителя, который, сбив нашего сына, скрылся с места происшествия. Эндрю ответил, что у полиции нет полного номерного знака сбившей Малькольма машины.
– Держите руку на пульсе, постоянно тормошите их, – сказал нам врач. – Наезд на несовершеннолетнего, вследствие которого ребенок получил такую травму, и последующее бегство с места происшествия – серьезное преступление, и тип, который это сделал, должен получить по заслугам.
Если только его найдут… Бывает, что все усилия полиции оказываются тщетными. Эндрю сказал, что будет у Малькольма все утро. Он уже договорился на работе. И нет никакой необходимости сидеть с мальчиком вдвоем. Значит, я вполне могу вернуться домой и закончить свой важный перевод. Но мне тоже хотелось побыть с сыном. Я тоже ощущала необходимость видеть его. И я посидела еще немного с ним, с Эндрю. Пришла медсестра, чтобы проверить зонды и отделители жидкости. Она двигалась почти бесшумно, улыбнулась нам с мужем.
Я спросила:
– А как быть с бородавкой?
Она посмотрела на меня с изумлением. Эндрю – тоже. Он даже вскочил со стула.
Я почувствовала, что краснею, и пробормотала:
– Нуда, у Малькольма на ступне бородавка, ее нужно каждый вечер тереть маленьким скребком, а потом мазать специальной мазью. Он принес эту гадость из бассейна, и лечить ее очень долго…
Медсестра буркнула что-то невразумительное и быстро вышла. Эндрю с раздражением посмотрел на меня. Как обычно, когда он нервничал, родной язык взял верх. Знал бы он, какими хлесткими бывают английские слова…
– For God's sake, Justine. How pathetic can you get![6]
Я указала на сына и шепотом сказала, что нам не нужно ругаться в его присутствии. Эндрю сразу замолчал. Через несколько минут я ушла. Я не могла больше выносить ни неподвижности сына, ни раздражения мужа. Я вернулась домой.
Жаркий июль 1942 года. Около десяти тысяч евреев, жителей Франции, томятся в неведении на стадионе «Вель д'Ив». Старики, женщины, дети… Всех их ожидает лагерь смерти Аушвиц. Десятилетняя Сара рвется домой, к четырехлетнему братику, закрытому на ключ в потайном шкафу. Но она вернется в Париж слишком поздно…Спустя шестьдесят лет Джулия, американка по происхождению, пытается понять, почему французские власти позволили уничтожить своих соотечественников. Что же стало причиной трагедии — страх или равнодушие? И нужны ли сегодня слова покаяния?Перевод с английского Анатолия Михайлова.
Роман об отношениях современных мужчин и женщин от известной европейской писательницы с русскими корнями.Брат и сестра Антуан и Мелани всю жизнь чувствуют себя одинокими, несмотря на положение в обществе. Может быть, ранняя смерть матери бумерангом задела их судьбы и причина неумения устроить свою жизнь кроется в детстве, лишенном материнского тепла? Пытаясь узнать тайну гибели матери, Антуан едва не потерял сестру. Но, пройдя долгий путь, герой распутает паутину прошлого, чтобы обрести себя настоящего.
Впервые на русском языке новый роман Татьяны де Ронэ «Русские чернила».Молодой писатель Николя Дюамель внезапно попадает в странную ситуацию: при попытке получить новый паспорт он узнает, что в прошлом его отца есть некая тайна. В поисках своих корней он отправляется в путешествие, которое приводит его в Санкт-Петербург.Пораженный своим открытием, он создает роман, который приносит ему громкий успех. Казалось бы, с призраками прошлого покончено. Но тогда отчего Николя Дюамель не находит покоя в роскошном отеле на острове? И какие таинственные секреты омрачают безоблачное небо Тосканы?..
Во времена, когда в Париже ходили за водой к фонтану, когда едва ли не в каждом его округе были уголки, напоминающие деревню, на тихой тенистой улочке неподалеку от церкви Сен-Жермен-де-Пре, где некогда селились мушкетеры, жила одна женщина. Она и понятия не имела, что грядут великие потрясения, которые перекроят столицу мира, а заступы рабочих, посланных ретивым префектом, сокрушат старый Париж. Точно так обитатели тихих московских переулков не знали, что чья-то решительная рука уже провела прямую линию, рассекшую надвое старый Арбат.
Пересадка сердца может не только спасти, но и навсегда изменить жизнь даже угрюмого программиста-женоненавистника. Особенно если ему достанется женское сердце.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.