Моисей в Египте - [32]
Как и всякий самостоятельный военный начальник, Магрубет не любил праздники с винопитием. Его просто передергивало, когда его сподвижники начинали лихо подгонять тост за тостом. Он хорошо знал по опыту, что через небольшое время это будут уже не старшины войска, а как бы хвастливые разбойники из временно слетевшейся шайки. Скрепя сердце он уступал традиции, но сам больше одной чаши не пил. Сейчас же, словно впервые за свою жизнь, он вкушал вино, не обременяясь ни одной мыслью. Искрящаяся, благоухающая влага из девичьих рук, стройное, легкое пение ничего не вызывали в душе, кроме какой-то затаенной радости.
Девушки пели и плясали. Нафехерет принесла лютню-ноферт. Сестры поочередно играли на ней. Магрубету казалось, что слова песен взлетают от белых, нежных, переплетающихся на струнах девичьих пальцев, унизанных перстнями и тонкими золотыми кольцами. Казалось, что мелодия исходит от качающихся стройных девичьих станов.
Девушки внимательно наблюдали за столом. Они приносили новые кушанья и незаметно убирали грязную посуду. Когда Нафехерет вытерла полотенцем поднос, стоящий перед Магрубетом, и поставила на него вазу с какими-то неизвестными красно-синими фруктами, ему показалось, что это продолжение танца. С удивлением он подумал, что даже ЭТО в Египте умеют делать красиво.
Дело в том, что Магрубет с детства имел одну странность, которую старался тщательно скрывать от всех во время застолий. Он совершенно не выносил, когда со стола убирали посуду без его повеления. За это, однажды в ранней молодости, он так стеганул плетью по руке старого слугу, что у того рука на всю жизнь осталась недвижной. Это был неприятный случай, и в дальнейшем Магрубет хоть и сдерживался, но не переставал скрежетать зубами от гнева, когда перед ним начиналось бесцеремонное утаскивание со стола недоеденных блюд.
Все здесь нравилось Магрубету: и вино, и кушанья, и добродушно улыбающийся хозяин дома, но особенно две молодые египетские красавицы. Он в этот вечер словно впервые обратил на них внимание. Тонкие, стройные, грациозные, они совершенно непринужденно пели, танцевали, смеялись. Поочередно они то и дело обращались с улыбкой за чем-нибудь к «хорошему господину», но при этом все время избегали глядеть в глаза.
Хурисепу приятно было, что его дочери нравятся гостю и волнуют его, но еще приятнее было то, что гость отдает должное всем правилам благородного поведения с женщинами.
Девушки исполняли для «хорошего господина» ритуальную девичью песню, и Хури-сеп, чтоб видеть лучше, пересел на место рядом с Магрубетом. Сестры пели[23]:
Кончив один куплет, когда Нафехерет играла на лютне, Наджедет снова налила полную чашу вина и поднесла ее Магрубету, затем подала чашу и отцу. Гость с хозяином, поглядев друг на друга, улыбнулись и разом дружески выпили.
Была уже поздняя ночь, а веселье становилось все более радостным и оживленным. Сестры ни на минуту не хотели оставить гостя. То и дело они садились к нему на колени, а он все пытался заглянуть им в глаза, но не мог этого сделать. Ни одного прямого взгляда не допускали девушки, лишь иногда, искоса, быстро, словно стрелы, метали мимо свои взоры. Это необычайно занимало и веселило Магрубета. Хурисеп также был очень весел и радостен. В который уж раз, выпивая вместе чашу за чашей, они обнимались, хлопали друг друга по спине и дружно хохотали.
В очередной раз Магрубет предложил тост за благополучие Хурисепова дома и за то, чтоб добрый Бес Аха защищал его, как всегда от всех возможных неприятностей. Хурисеп окончательно расчувствовался и решил показать гостю свой дом. Магрубет догадался, что у египтян — это особый знак доверия и близости к человеку.
Богатый дом обычно строился наподобие храма. Передняя комната для гостей, где сейчас праздновали и где всегда сидели за трапезой, была самой большой и высокой. Далее комнаты следовали одна за другой, и в каждой пол все повышался, а потолок, наоборот, снижался. Когда подходили к спальне, то стало ясно, что это уже последнее, самое домашнее помещение в доме. От пола до потолка было совсем немного больше человеческого роста.
Хурисеп послал вперед дочерей с просьбой предупредить жену о том, что он ведет к ней своего любимого гостя для знакомства. Через некоторое время дверь открылась, впуская всех в спальню.
На высокой огромной кровати, откинув занавеску, сидела полная бледная женщина. Она спросонья щурила глаза и связывала на затылке волосы в пучок. Глядела она довольно равнодушно, без особой неприязни. Как видно, она понимала, что подошло время для исполнения ею своей важной роли.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.