Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг. - [174]

Оставив в Москве Вадковскую и Норову с мужем для поддержания распущенных ими ложных и ежедневно изменявшихся слухов, брат их Семен отправился в имение отца своего в Елецкий уезд вместе с дядей Андреем. Там в одно время съехались они с прибывшим из Одессы старшим сыном покойного, Алексеем.

В начале июля поручик Николай Муравьев, тогда бывший жених внуки покойного, Марьи, дочери Алексея, писал к моей сестре в Москву об опасной болезни оставшейся в с. Колодезском малолетней дочери ее Эмилии, что и заставило ее мать поспешить к ней, но, не желая въезжать в имение, в котором счастливо жила с мужем, {вскоре по его кончине}, она остановилась в 15 верстах в имении дяди князя Дмитрия Волконского, откуда тетка наша княжна Надежда Волконская ездила за больным ребенком и привезла его к моей сестре, которая таким образом и не въезжала в завещанное ей имение.

Своевременный вывоз малолетней Эмилии из Колодезского и непосещение его сестрой можно считать за особенное благополучие. Для очернения сестры пасынки ее и падчерицы распускали слух, что Эмилия не дочь их отца, что настоящая дочь умерла и подменена постороннею девочкою; {распускали они насчет сестры и этого ребенка еще худшие слухи}. Нельзя вообразить того, что они могли бы сделать с малолетнею Эмилиею, если бы ее не успели увезти прежде их приезда в Колодезское, и каких бы новых клевет не придумали они, если бы сестра хотя на один час заехала в Колодезское после смерти ее мужа.

По возвращении сестры моей в Москву начали доходить до нее сведения о разных неистовствах, делаемых ее пасынками в имении, но сестра полагала, что эти сведения преувеличены, что к неистовствам мог быть способен только старший ее пасынок, а что младший умерит их. В письмах управлявшего при покойном Викулине имением, Ивана Ермолаева Музалькова, только намекалось на проделки пасынков, чтобы, как оказалось впоследствии, не тревожить сестру в надежде, что все успокоится само собою. Наконец сестра перестала получать письма от Музалькова и, вследствие получаемых неблагоприятных сведений о положении дел в имении, упросила меня съездить посмотреть, что там делается.

Я согласился поехать в имение, но по приезде моем в Елец несколько весьма почтенных лиц настоятельно требовали, чтобы я не ехал в имение, потому что при неистовствах, которые там делаются, я не вернусь живым из имения. Мне сказали, что оба Викулина засадили управляющего в комнату, в которой нельзя повернуться, морят его голодом, надели на него кандалы, которые, по тучности Музалькова, были изготовлены новые в Ельце, много били и сильно секли его, старого и чрезвычайно тучного человека, а равно его 16-летнего сына и 20-летнюю дочь, что целые возы розог привозятся ежедневно на господский двор в с. Колодезское и сеченье там беспрестанное, что вместе с тем некоторых из крепостных людей опаивают вином.

Вернувшись только с Кавказа, я был в таком расположении, что меня не могло ничего устрашить; сверх того, передаваемое мне казалось неправдоподобным, и я эти рассказы считал сильно преувеличенными. Большая же часть лиц, которых я спрашивал о степени правдоподобности слышанного мной, отзывались незнанием, но на лицах их было заметно, что они чем-то напуганы. Вследствие настоятельных убеждений, чтобы я не ехал в с. Колодезское, я предварительно удостоверился в Задонске, где я имел родных и хороших знакомых, в том, что все передаваемое о неистовствах Алексея и Семена Викулиных справедливо, я согласился, не заезжая в Колодезское, ехать в Задонск. На средине пути между Ельцом и Задонском была почтовая станция при деревне Малые Извалы, принадлежавшей покойному Викулину, где несколько человек, с перепуганными лицами, шепотом подтвердили все слышанное мной в Ельце. В Задонске я застал одного хорошего знакомого покойного Викулина, задонского помещика, отставного генерал-лейтенанта Луку Алексеевича Денисьева{766}, героя Отечественной войны 1812 г., человека очень доброго и весьма уживчивого. Он мне сказал, что после смерти Викулина он был только раз в с. Колодезском, что более не ездит туда по причине производимых Алексеем и Семеном Викулиными неистовств, которых свидетелем был его камердинер, человек очень умный и правдивый. Денисьев решительно мне не советовал ехать в с. Колодезское; так как жених младшей дочери покойного Викулина, Александров, состоит Елецким земским исправником и участвует во всех этих неистовствах, то он, конечно, скрывает все от губернатора, а потому для освобождения мучимых людей и для пользы самих неистовствующих Викулиных, которые могут дойти до больших еще неистовств, если не будут немедля остановлены, он, при всем своем миролюбивом духе, не находил другого средства, как ехать мне немедля в Орел, просить губернатора назначить опеку над имениями покойного Викулина, с удалением из с. Колодезского Алексея и Семена Викулиных, противозаконно в нем распоряжающихся. Те же сведения получил я и от других знакомых моих в Задонске, что и заставило меня, не заезжая в с. Колодезское, ехать в Орел.

В Орле на основании доверенности, данной мне сестрой, я подал прошение в вышеупомянутом смысле губернатору Николаю Михайловичу Васильчикову