Мои воспоминания. Часть 2 - [14]

«Ты поедешь на почтовых, Хацкель. На почтовых ездят богачи, это легче».

Так и было. Она разыскала одного подрядчика, и мы поехали вместе. Заплатили по двенадцать рублей с человека. Через сутки прибыли в Бриск. Тётя, понятно, дала мне в дорогу всяких хороших вещей, и эта поездка в Бриск против поездки из Бриска в Белосток, была для меня как рай против ада, как их описывали мои меламеды. И это таки был рай. В одном только смысле мне сейчас было гораздо труднее. В поездке с извозчиком у меня было много сладких надежд на то, чтобы учиться и выучиться, а сейчас я еду без надежд, а на сердце – мрачно и пусто, как осенью в поле.

Приехал я в Вахновичи в двенадцать ночи. Постучал в дверь. Спальня отца была ближе к двери. Услышав мой голос, отец не хотел идти открывать, и поскольку я продолжал стучать, он разбудил мою сестру и попросил её разбудить мою жену – чтобы жена открыла. Я всё это слышал из-за двери, и мне это причинило какую-то странную боль.

Жена мне открыла дверь и тут же так горько разрыдалась, что я совсем испугался. Рыдала она вдвойне: и потому, что меня не было, и потому, что она меня увидела первой. Плач от горя и плач от радости.

Чтобы прекратить её слёзы, я ей стал рассказывать, как тёткин свёкор «обманул» меня в Бриске, сказав, что как только я приеду, она меня пристроит к делу, в действительности же она сказала, что просто хотела меня видеть. Ей некогда уезжать из дому, и поэтому она хотела, чтобы я приехал к ней. Она мне оплатит расход. Так кончилась моя поездка. После того, как моя жена немного успокоилась, я ей рассказал, что тётя советует мне поехать в Варшаву. Есть там у нас большая, родовитая семья, которая мне поможет, и я там устроюсь, и т.п.

Так я говорил с женой.

Отец, очень довольный тем, что я оставил безбожный город, относился ко мне лучше. Как видно, он решил вести себя со мной по-другому. До сих пор он держался от меня подальше, а теперь понял, что от этого нет никакой пользы. И он пошёл навстречу – совсем другой тон, совсем другое выражение лица – дружелюбнее, теплее, сердечнее.

«Тебе бы следовало поискать дело, - сказал он, - аренду, корчму или что».

«Но, папа, пытался я как-то возражать, - разве я по природе деловой человек? Разве гожусь я для деревенских дел? Я хотел бы в Варшаву, папа. При таком обилии родни, я там устроюсь".

Большие города пугали отца, и он мне не дал сразу своего согласия. Решил посоветоваться с дедом. А тот просто предложил подождать до лета, до Иванова дня[8]. В это время заключаются контракты на именья, может, удастся взять в аренду небольшое именье. Даже если не хватит денег, можно будет как-то выкрутиться.

Я остался в Вахновичах. Стал интересоваться отцовским поместьем, забросил учёные книги, которые я всегда потихоньку читал, когда отец был занят. И так прошло несколько месяцев. Отец стал во мне очень нуждаться: он уже часто ездил в Каменец - переговорить немного со своими хасидами, перекладывая на это время всю работу в поместье на меня. Работой моей он был очень доволен. Я старался, заводил новые порядки. Если бы не компаньон, отец бы меня не отпустил. Компаньон этот, реб Яков, богатый еврей, хотя и простой человек, не учёный, но очень порядочный, вложил в поместье изрядную сумму денег, и его сыновья и зятья стали сильно вмешиваться в дела. Это было не очень удобно. Из-за них для меня уже почти не находилось места. Молодые люди стали подымать голос, а я стал уступать. Отец – как «хороший делец» меня за это хвалил. Я, мол - спокойный человек, готов ради мира пойти на уступки. Молодые люди разбирались в делах даже хуже меня, и даже их часть была меньше нашей, но я понял, что если с ними вместе работать, придётся спорить.

К Иванову дню дед объездил всех знакомых помещиков в поисках небольшого поместья для меня – и ничего не нашёл. Тем временем прошло лето. Уже, слава Богу, 1-е число месяца элюль[9], а поместья для меня не находится. И дед сказал, что другой на моём месте взял бы поместье побольше, несмотря на недостаточные средства, как поступают все евреи, но я ни в коем случае не хотел начинать дело с обмана. Поэтому я отказался. И вскоре опять заговорил о поездке в Варшаву. Во мне пробудился галутный еврей, тянуло ехать, ехать, ехать.

Отец согласился - я мог ехать в Варшаву. Он полагался на нашу благородную родню. Уж они за мной присмотрят, не дадут свернуть с верного пути.

У нас уже тогда были две железнодорожных ветки: Варшава-Петербург и Варшава-Тересполь. От Бриска в Варшаву билет стоил три рубля – безо всяких извозчиков. Я выбрался в дорогу в середине элюля, уверенный, что отец теперь немного приблизит к себе мою жену. Я ведь еду с его ведома, а варшавского безбожия он не опасался: родня ведь там, родня!

Глава 4

В пути. – Поезд. – Первый «урок». – Мой дядя реб Йоше. – Его дом. – Я ищу заработка. – Речь о том, чтобы стать меламедом. – Варшава. – Общество по изучению Талмуда. – Общество хранителей субботы. – Литваки. – Дети моего дяди. – Я стал меламедом. – Меламед ходит по улице среди бела дня. – Снова в пути. – Макаровцы.

В Варшаву я ехал немного спокойнее, чем в Белосток. На ученье больше не надеялся, но решил, что в Варшаве, с помощью родных, найду какой-то заработок.