Мои Воспоминания. Часть 1 - [34]

Новоиспечённые молодые хасиды сняли тогда для молитвы отдельный штибль[78]. Отец мой постарался у своего отца, чтобы тот позволил хасидам молиться в отдельном штибле. Он уже кончил учить Гемару, больше занялся Зогаром и мидрашем и постигал хасидизм с помощью погружений в микву и песнопений. Так он проводил дни и ночи, а о том, чтобы стать раввином, уже не было речи.

Дед хотел, чтобы он начал ездить с ним к помещикам. Но сын не хотел разговаривать с помещиками, тем более, с помещицами. Деду пришлось подыскать ему какое-нибудь небольшое дело.

Дед тем временем женил второго сына, Йоселе. Тут уж он выбрал себе сватом аристократа из Белостока. Прозвали его реб Шимон Дейч, поскольку он уже тогда вёл жизнь аристократа. Он имел красивых дочерей. Старшая его дочь Йохевед была знаменитой красавицей, и в то время, как первая невестка моего деда, дочь раввина, которую он не любил, совсем не была красивой, ему посоветовали посвататься к семье совсем другого рода, где носят на руках бриллианты и нитку хорошего жемчуга на шее.

Йосл тоже стал хасидом, для обоих должны были найти какое-то дело, и дед замыслил на этот счёт обширный план.

В Каменце нельзя было купить спиртного иначе, как у Осеревского, местного помещика. Ему также полагалась, как описано выше, пошлина за соль, табак, свечи и т.п., по пять копеек с каждой лошади, въехавшей в город во время воскресной ярмарки, а также за пользование трёмя водяными мельницами. Всё это принадлежало Осеревскому, а надо всем стоял управляющий. Но управляющий так всем управлял, что до помещика мало что доходило: обманывая по обычаю Осеревского, управляющий большую часть оставлял у себя в кармане.

Как-то при посещении Осеревским его поместья Пруски дед к нему обратился и предложил, чтобы тот передал ему аренду на все те вещи. За аренду он ему даёт двенадцать сотен рублей в год, в то время, как сейчас он за них имеет шиш. Осеревскому это понравилось, и был заключён на три года контракт.

Дед получил аренду, что для города было новшеством. Все поэтому удивились его смелости. Кто может ссориться со всем городом? А что если таки ввезут контрабандой вино и не захотят платить? У кого есть силы для такого тяжёлого дела - сторожить целый город, чтобы точно платили, чтобы не воровали, когда воруют всегда?

Получив контракт, дед поручил шамесу старого бет-ха-мидраша созвать всех в понедельник вечером на собрание. Конечно явился весь город. Когда Арон-Лейзер устраивает собрание, нужно приходить, иначе заплатишь дороже. Он позвал писаря, Й.Х., чтобы тот объявил с подмостков, что отныне никто не должен покупать вино, иначе, как у реб Арон-Лейзера, платя пошлину с каждого горшка - 27 грошей шинкари и 18 – прочие. То же – и в отношении пива и всего того, за что до сих пор платили управляющему. Аренда теперь переходит к нему. Одновременно он жертвует в пользу города триста рублей – сумму, которую он готов выплачивать ежегодно.

Поднялся шум. Но в глазах появился страх и люди понемногу разошлись. Потом он велел позвать к себе всех шинкарей и сказал им, что продажу спиртного следует организовать по-другому. До сих пор каждый, у кого только был дом, мог продавать спиртное крестьянам. Это вредило торговле – за рюмку брали гроша четыре. Но теперь, когда он взял аренду, спиртное будут брать у него, и он будет насчитывать грошей двадцать семь за горшок. Они должны остерегаться торговать контрабандным вином, и тогда эти двадцать семь грошей получить будет нетрудно.

И ещё предупредил:

«Прежде, когда управляющий Почеша вас ловил, он вас бил. Я вас, Боже сохрани, бить не велю, но тот, кто будет заниматься контрабандой, лишится своего шинка. Выручать вы должны по три копейки за рюмку. Я вам привёз из Бриска рюмки, которые кажутся большими, но в каждую вмещается совсем мало. Вы должны держать только эти рюмки, и никаких других. Рюмки все одинаковые, и будет вам прибыль. Особенно важно как можно меньше конкурировать друг с другом в смысле прибыли».

Шинкари собрались у деда и определили количество занятых этим делом на следующие три года, которое не следовало превышать. Каждый шинкарь должен был взять патент, чтобы покупать открыто и свободно. При этом дед обязался одолжить деньги тем шинкарям, кто не мог оплатить патент. Он знал, как организовать дело.

Когда всё было устроено, дед передал аренду отцу и дал ему в компаньоны своего брата, Мордхе-Лейба. С помещиком было обговорено о доставке тому того количества спиртного, какое ему требовалось.

Акциз за водку осуществлялся так. У владельца винокуренного завода сидел представитель акциза (смотритель), который должен был следить, сколько продаётся спиртного. Поскольку покупать приходили бочками, смотритель измерял, сколько вёдер вмещает бочка, запечатывал акцизной печатью и выдавал хозяину свидетельство о том, что его бочка вмещает столько-то и столько-то вёдер. Потом отмечал, что продано столько-то вёдер. Акцизную пошлину хозяин винокуренного завода должен был доставлять ежемесячно в Бриск, в акцизную палату.

В городе тоже был такой смотритель, следивший за тем, чтобы шинкари правильно продавали водку из запечатанной бочки. Бочка без акцизной печати означала контрабандную водку.