Мои Службы - [4]
Он, смущенный:
- Ну, это вы... Я, впрочем... Я больше от коммунистов слыхал, они тоже рассчитывают на Индию... (В свою очередь вдохновляясь) - Думал - в лоск разэсперанчу (Опадая) Без пайка - и ни одного индуса! Ни одного негра! Ни одного китайца даже.. А эти (круговой взгляд на пустую залу) - и слушать не хотят! Я им: Эсперанто, они мне: Интернационал! (Испугавшись собственного крика) - Я ничего не имею против, по сначала эсперанто, а потом уж... Сначала слово.
Я, впадая:
- А потом дело. Конечно. Сначала бе слово и слово бе...
Он, снова взрываясь:
- И этот Мара-Мара! Что это такое? Откуда взялось? Я от него еще - не только слова: звука не слыхал! Это просто немой или идиот. Ни одной вырезки не получает - только жалованье. Да мне не жаль. Бог с ним, но зачем приходит? Ведь каждый день, дурак, приходит! До четырех, дурак, сидит. Приходил бы 20-го, к получке.
Я, коварно:
- А может 6ыть, он, бедненький, все надеется? Приду, а на столе вырезка про мою Мару-Мару?
Он, раздраженно:
- Ах, товарищ Эфрон, бросьте! Какие там вырезки? Кто про Мару-Мару писать будет? Где она? Что она? Кому она нужна?
Я, задумчиво:
- А в географии ее нет... (Пауза.) И в истории нет... А что, если ее вообще нет? Взяли и выдумали, - для форсу. Дескать, все нации. А этого нарядили... А это просто немой... (Конфиденциально) - Нарочно немого взяли, чтобы себя не выдал, по-русски...
Он, с содроганием доглатывая остывший чай:
- А чччерт их знает!
----------
Топота и грохота. Это национальности возвращаются с кормежки. Подкрепившись кониной, за вырезки. (Лучше бы вырезку, а? Кстати, до революции, руку на сердце положа не только не отличала вырезку от требухи, крупы от муки не отличала! И ничуть не жалею.)
Товарищ Иванов, озабоченно: - Товарищ Эфрон, товарищ Мр может зайти, спровадим-ка поскорей наше барахло. Сгребает) - "Продвижение Красной Армии. Стеклова ставим... "Ликвидация безграмотности"... "Долой белогвардейскую сволочь" - Это вам - "Буржуазия орудует"... Опять вам... "Все на красный фронт"... Мне... "Обращение Троцкого к войскам"... Мне... "Белоподкладочники и бслогвар"... Вам...
"Приспешники Колчака"... Вам... "Зверства белых"... Вам... Потопаю в белизне. Под локтем - Мамонтов, на коленях - Деникин, у сердца - Колчак.
- Здравствуй, моя "белогвардейская сволочь"!
Строчу со страстью.
- Да что же вы, товарищ Эфрон, не кончаете? Газету, No, число, кто, о чем, - никаких подробностей! Я сначала было тоже так - полотнищами, да Мр наставил: бумаги много изводите.
- А Мр верит?
- Во что?
- Во все это.
- Да что тут верить! Строчи, вырезай, клей...
- И в Лету - бух! Как у Пушкина.
- А Мр очень образованный человек, я все еще не потерял надежду...
- Представьте, мне тоже кажется! Я с ним недавно встретилась у виселицы... фу ты, Господи! - У вешалки: все эти "белогвардейские зверства" в голове... Четверть первого! Ничего, даже как-то умно поглядел... Так вы надеетесь?
- Как-нибудь вечерком непременно затащу его в клуб эсперантистов.
- Аспирант в эсперанты?
Espere, enfant,demain! Еt рuis, demain еnсоrе...
Еt рuis touyours demain... Crоуоns еn 1'ауеniг
Еsреre! Еt сhаquе fois que se leve 1'aurore
Sоуоns la. Роur рriеr соmmе Dieu роur nоus benir
Реut-etrе...
Ламартина стих. Вы понимаете по-французски?
- Нет, но представьте себе, очень приятно слушать. Ах, какой бы из вас, товарищ Эфрон, эсперантист...
- Тогда я еще скажу, Я в 6-ом классе об этом сочинение писала:
" A une jeune fille qui avait raconte con reve"
Un baiser... sur le front! Un baiser- meme en reve
Mais de mon triste front le frais baiser s'enfuit...
Mais de l'ete jamais ne revendra la seve,
Mais l'aurore jamais n etreindrera la nuit
----------
* Надейся, дитя, завтра! И потом - завтра-опять...
И потом - всегда - завтра... Будем верить в будущее.
Надейся! И всякий раз, как заря начинает вставать,
Будем просить, чтобы Бог благословил нас.
Может быть... (фр).
2 "Девушке, рассказавшей свой сон".
Поцелуй... в лоб! Поцелуй - лишь во сне!
Но недавний поцелуй слетает с моего грустного лба...
Но из лета никогда не вернуться живительному соку,
И заря никогда не одолеет ночь (фр.).
---------
Вам нравится? (И, не давая ответить) - Тогда я вам еще дальше скажу:
Un baiser sur le front! Tout mon etre frisonne,
On dirant que mon sang va remonter son cours...
Enfant! - ne dites plus Vos rever a personne
Et ne reves jamais ...ou bien - reves toujors!
Правда, пронзает? Тот француз, которому я писала это сочинение, был немножко в меня... Впрочем) вру; это была француженка, и я была в нее..
- Товарищ Эфрон! (Шепот почти над ухом. Вздрагиваю. За плечом мой "белый негр", весь красный. В руке хлеб.) - Вы не обедали, может хотите? Только предупреждаю, с отрубями...
- Но вам же самой, я так смущена...
- А вы думаете... (морда задорная, в каждой бараньей кудре - вызов)... я его на Смоленском покупала? Мне Филимович с Восточного стола дал, пайковый, сам не ест. Половину съела, половину вам. Завтра еще обещал. А целоваться все равно не буду!
------------
Озарение: завтра же подарю ей кольцо - то, тоненькое с альмандином. Альмандин - Алладин - Альманзор - Альгамбра __ ...с альмандином. Она хорошенькая, и ей нужно. А я все равно не сумею продать.)
`Вся моя проза – автобиографическая`, – писала Цветаева. И еще: `Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком`. Написанное М.Цветаевой в прозе отмечено печатью лирического переживания большого поэта.
Знаменитый детский психолог Ю. Б. Гиппенрейтер на своих семинарах часто рекомендует книги по психологии воспитания. Общее у этих книг то, что их авторы – яркие и талантливые люди, наши современники и признанные классики ХХ века. Серия «Библиотека Ю. Гиппенрейтер» – и есть те книги из бесценного списка Юлии Борисовны, важные и актуальные для каждого родителя.Марина Ивановна Цветаева (1892–1941) – русский поэт, прозаик, переводчик, одна из самых самобытных поэтов Серебряного века.С необыкновенной художественной силой Марина Цветаева описывает свои детские годы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть посвящена памяти актрисы и чтицы Софьи Евгеньевны Голлидэй (1894—1934), с которой Цветаева была дружна с конца 1918 по весну 1919 года. Тогда же она посвятила ей цикл стихотворений, написала для неё роли в пьесах «Фортуна», «Приключение», «каменный Ангел», «Феникс». .
«… В красной комнате был тайный шкаф.Но до тайного шкафа было другое, была картина в спальне матери – «Дуэль».Снег, черные прутья деревец, двое черных людей проводят третьего, под мышки, к саням – а еще один, другой, спиной отходит. Уводимый – Пушкин, отходящий – Дантес. Дантес вызвал Пушкина на дуэль, то есть заманил его на снег и там, между черных безлистных деревец, убил.Первое, что я узнала о Пушкине, это – что его убили. Потом я узнала, что Пушкин – поэт, а Дантес – француз. Дантес возненавидел Пушкина, потому что сам не мог писать стихи, и вызвал его на дуэль, то есть заманил на снег и там убил его из пистолета ...».
«Вся моя проза – автобиографическая», – писала Цветаева. И еще: «Поэт в прозе – царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас – человеком». Написанное М.Цветаевой в прозе – от собственной хроники роковых дней России до прозрачного эссе «Мой Пушкин» – отмечено печатью лирического переживания большого поэта.
«И с кем это старуха разговоры разговаривает?» – недоумевал отставной солдат, сидя за починкою старого сапога в одном из гнилых, сырых петербургских «углов» и слушая, как за ситцевой занавеской другого «угла» с кем-то ведет разговоры только что перебравшаяся новая жилица-старуха.«Кажись, – думал солдат, – никого я у нее не приметил, а разговаривает?»И он прислушивался.Новая жилица вбивала в стену гвоздь и действительно с кем-то разговаривала. …».
«Близко то время, когда окончательно вымрут те люди, которые имели случаи видеть буйное движение шоссейных дорог или так называемых каменных дорог тогда, когда железные дороги не заглушали еще своим звонким криком их неутомимой жизни…».
«– Ничего подобного я не ожидал. Знал, конечно, что нужда есть, но чтоб до такой степени… После нашего расследования вот что оказалось: пятьсот, понимаете, пятьсот, учеников и учениц низших училищ живут кусочками…».
В первый том наиболее полного в настоящее время Собрания сочинений писателя Русского зарубежья Гайто Газданова (1903–1971), ныне уже признанного классика отечественной литературы, вошли три его романа, рассказы, литературно-критические статьи, рецензии и заметки, написанные в 1926–1930 гг. Том содержит впервые публикуемые материалы из архивов и эмигрантской периодики.http://ruslit.traumlibrary.net.
В восьмом (дополнительном) томе Собрания сочинений Федора Сологуба (1863–1927) завершается публикация поэтического наследия классика Серебряного века. Впервые представлены все стихотворения, вошедшие в последний том «Очарования земли» из его прижизненных Собраний, а также новые тексты из восьми сборников 1915–1923 гг. В том включены также книги рассказов писателя «Ярый год» и «Сочтенные дни».http://ruslit.traumlibrary.net.