Мои ранние годы. 1874-1904 - [90]

Вечность прошла с тех пор, но легче оживить в памяти, чем выразить словами нахлынувшее чувство облегчения. Минуту назад я думал, что попал в ловушку, — и вдруг судьба дает мне друзей, еду, кров, помощь. У меня были ощущения человека, которого спасли от утопления и тут же порадовали известием, что он выиграл дерби!

Хозяин представился: мистер Джон Хауард, управляющий Трансваальскими угольными копями. За несколько лет до войны он натурализовался в Трансваале. Сыграв на своем британском происхождении и подмаслив коменданта округа, мистер Хауард избавил себя от обязанности сражаться с британцами. Его оставили с несколькими помощниками откачивать воду и вообще поддерживать шахту в исправном состоянии, пока не возобновится добыча угля. Помимо секретаря, тоже британца, при нем были механик из Ланкашира и два забойщика, шотландцы. Все четверо имели британское подданство и, дабы избежать высылки, обязались соблюдать строжайший нейтралитет. Сам мистер Хауард, как гражданин Республики Трансвааль, укрывая меня, рисковал быть обвиненным в государственной измене и расстрелянным, если бы его поймали с поличным или разоблачили потом.

— Ничего, — сказал он, — как-нибудь все устроим. — И добавил: — Комендант вертелся здесь вчера, выспрашивал про вас. Они рыщут вдоль всей дороги и по окрестностям.

Я сказал, что не хочу подводить его.

Пусть только снабдит меня едой, пистолетом, проводником и, если получится, лошадью, и я сам буду пробираться к морю, делая ночные переходы, не приближаясь к железной дороге и сторонясь населенных мест.

Мистер Хауард и слышать об этом не захотел. Обязательно все устроится. Только нужно соблюдать крайнюю осторожность. Везде шпионы. В доме две горничные-голландки, они и спят тут. В служебных помещениях и у насосов работает много кафров. Перебирая в уме все угрозы, он глубоко задумался.

И вдруг:

— Вы же голодный!

Я не стал возражать. Хозяин заторопился на кухню, велев мне пока что заняться бутылкой виски и уже упомянутой мной машиной с содовой водой. Немного спустя он появился с доброй половиной холодной бараньей ноги и прочими вкусными разностями и, предоставив мне воздать им должное, покинул комнату и вышел из дома через заднюю дверь.

Мистер Хауард вернулся не ранее чем через час. За это время мое физическое благополучие пришло в гармонию с просветлевшей будущностью. Я был уверен в успехе и готов ко всему.

— Порядок, — сказал мистер Хауард. — Я поговорил с ребятами, они все за. Нужно будет спустить вас в забой, вы там побудете, пока мы не придумаем, как вывезти вас из страны. С одним будет трудно, — прибавил он, — с едой. Голландка считает каждый кусок, который я отправляю в рот. Кухарка заинтересуется, куда девалась баранья нога. Ночью я все это обмозгую. А в забой надо спускаться прямо сейчас. Мы вас там хорошо устроим.

Уже занимался рассвет, когда хозяин провел меня через дворик внутрь ограждения, где стояла подъемная машина. Плотный мужчина, назвавшийся мистером Дьюснэпом из Олдхема, со зверской силой сдавил мою ладонь.

— В следующий раз они все за вас проголосуют, — шепнул он.

Открылась дверца, я шагнул в клеть, и мы низверглись в недра земные. Внизу нас уже ждали два шотландца-забойщика с фонарями и большим узлом — как позже выяснилось, с матрасом и одеялами. Некоторое время мы шли непроглядно-темным лабиринтом, часто сворачивали, кружили, поднимались, спускались и наконец остановились в своего рода комнате с прохладным и чистым воздухом. Шотландец скинул на землю узел, а мистер Хауард передал мне пару свечей, бутылку виски и коробку с сигарами.

— С этим просто, — сказал он. — Я держу их под замком. Теперь надо сообразить, как накормить вас завтра.

— Отсюда ни на шаг, что бы ни случилось, — наставлял он меня на прощание. — Днем в шахте будут кафры, но мы проследим, чтобы никто из них сюда не забрел. Пока они ничего не видели.

Четверка моих друзей удалилась, унеся фонари, и я остался один. Из бархатной темени забоя жизнь виделась в розовом сиянии. Пережив растерянность и даже отчаяние, я уже считал свободу решенным делом. Вместо унизительной поимки и многомесячного тупого заключения, может даже в общей тюрьме, меня опять ждала армия, где я, новоиспеченный герой, буду упиваться свободой и искать приключений, дорогих молодому сердцу. В этом приятном настроении, придавленный смертельной усталостью, я провалился в сон — сон хоть измученного, но победителя.

Глава 22 Я бегу от буров — II

Не знаю, сколько я проспал, но, должно быть, давно был день, когда я окончательно очнулся. Я поискал рукой свечу и ничего не нащупал. Не представляя, какие ловушки таят в себе эти штольни, я счел за лучшее ожидать дальнейшего развития событий, лежа на матрасе. Прошло несколько часов, прежде чем слабый свет фонаря известил о чьем-то приближении. Оказалось, это мистер Хауард с цыпленком и всякими яствами. Еще он прихватил несколько книг. Он спросил, отчего я не зажег свечу. Я сказал, что не нашел ее.

— Вы не клали ее под матрас? — спросил он.

— Нет.

— Значит, съели крысы.

В шахте, сообщил мистер Хауард, пропасть белых крыс: несколько лет назад он сам запустил сюда этих грызунов, являющихся отличными чистильщиками, и они размножились и процветают. Он рассказал, что за цыпленком ездил за двадцать миль к доктору-англичанину. Его настораживало поведение прислуги: обе голландки искали виновного в уничтожении бараньей ноги. Если он не раздобудет назавтра еще одного сваренного цыпленка, ему придется класть на тарелку двойную порцию и лишнее сбрасывать в пакет, когда горничная выйдет из комнаты. Он сказал, что буры расспрашивают обо мне по всей округе и что правительство в Претории подняло невероятный шум из-за моего побега. Поскольку в районе мидделбургских копей оставалось довольно много англичан, это место рассматривалось как наиболее вероятное мое прибежище, и все лица английского происхождения были более или менее под подозрением.