Мои покойные жены - [25]

– Боюсь, что да.

– А ты по-прежнему будешь любить его, если он окажется… ну, ты знаешь?

Берил повернула к нему бледное лицо:

– Если он окажется Бьюли, я убью его собственными руками.

– Полегче, Берил!

– Я говорю серьезно. Не знаю, хватит ли мне духу, но я попытаюсь. Когда я думаю об этих женщинах, чьи тела где-то гниют…

– Но мы же не знаем, как Бьюли избавлялся от тел! Вот что сводит всех с ума. Ты же не думаешь, что Брюс мог изобрести способ заставить тела распадаться на мельчайшие частицы?

– По-твоему, Деннис, моя идея нелепа?

– Да!

– Если так, объясни мне, почему сэр Генри Мерривейл так говорил? Почему он расставил ловушку для Брюса?

– Какую еще ловушку? – запротестовал Деннис. – Это всего лишь манера разговора Г. М. Он ничего под этим не подразумевал. Вероятно, сейчас он уже напрочь забыл о деле.

– Думаешь? – Берил указала вперед.

Ибо первым, кого они увидели в Сикресте, был сэр Генри Мерривейл.

Сначала великий человек не замечал их. Он стоял под ветвями каштана лицом к полю в широченных брюках-гольф, которые являли собой вкупе со шляпой-котелком кошмарное зрелище, способное заставить отшатнуться даже самых стойких. В одной руке он держал тяжелую сумку с дюжиной клюшек. Но Денниса поразило его странное поведение.

Казалось, внимание Г. М. сосредоточено на чем-то находящемся в ветвях дерева. Он смотрел вверх, а тем временем его правая нога, словно отделенная от тела, потихоньку двигалась, пока не коснулась застрявшего в канавке мяча и не вытолкнула его оттуда.

– Хм! – громко произнес сэр Генри Мерривейл и с видом заново родившегося, добродетельного и целеустремленного человека стал вытаскивать из сумки клюшку, когда новый звук заставил его конвульсивно вздрогнуть.

– Я наблюдаю за вами! – послышался грозный голос с шотландским акцентом, и мистер Доналд Фергас Мак-Фергас, точно дух совести, вышагнул из-за ближайшего дерева.

Неоднократно отмечалось, что Г. М., когда ему требовалось ввести кого-либо в заблуждение по серьезному поводу, мог выглядеть бесстрастно, как деревянный индеец. Другое дело – мелкая ложь. Выражение оскорбленного величия на лице со съехавшими на нос очками не обмануло бы даже младенца.

– Не знаю, о чем вы говорите, – заявил он.

– Отлично знаете, – возразил мистер Мак-Фергас. – Я бы не взял на себя ваши грехи за все миллионы Рокфеллера! Неужели вы не религиозный человек?

– То есть как это? Я религиозен как черт! Я…

– Мало того, – продолжал мистер Мак-Фергас, – что вы бьете по мячу за пределами поля, что вы называете не те очки, что вы выходите из себя при каждом промахе, так вы еще…

– Слушайте, сынок. Вы обвиняете меня в жульничестве?

– Да!

Отшвырнув сумку, Г. М. с клюшкой в руках подошел к мячу, лежащему на краю поля, и указал на него клюшкой. Выражение его побагровевшего лица под шляпой-котелком было неописуемо злобным.

– Посмотрите на него! – рявкнул Г. М.

– Смотрю.

– Он живой! Он ухмыляется! Сынок, в одном мяче для гольфа сосредоточено больше подлости, чем в сборище кайфующих гестаповцев.

Брюхо Г. М. начало вздрагивать.

– Я выхожу утром, – продолжал он, – и делаю первый удар. Такой хороший гольфист, как я, должен отправить мяч на двести ярдов по прямой. И что происходит? Этот поросенок откатывается назад, как чертов бумеранг! Почему?

Мистер Мак-Фергас дернул себя за седеющие волосы.

– Я постоянно говорю вам… – начал он.

– Нет! – завопил Г. М., тыча в него клюшкой. – Если я услышу еще хоть слово о том, что нужно смотреть на мяч и не шевелить мозгами, я вырву у вас сердце и съем его! Повторяю, мяч поворачивается сам по себе. «Ах так? – думаю я. – Ну, погоди!» Я становлюсь к нему боком и…

Мистер Мак-Фергас издал громкий стон.

– Я становлюсь к нему боком, – продолжал Г. М., – и бью изо всех сил под прямым углом к лунке. Но вместо того, чтобы пролететь сотню ярдов вправо, чертов поросенок летит влево и разбивает окно клуба! Я всего лишь человек, сынок. Я не могу этого вынести. Единственный способ обращения с этим ублюдком – отправить его в лужу, где ему и место. Но и тогда меня бы не удивило, если бы он выпрыгнул оттуда и обрызгал меня в отместку!

– Сэр Генри! – окликнула Берил.

Деннис, готовый расхохотаться в лицо великому человеку, возможно доведя его до апоплексического удара, посмотрел на Берил и сдержался.

Ибо ситуация была отнюдь не забавной.

Весь гнев тут же испарился с физиономии Г. М. Он выглядел слегка смущенным и неуклюже вертел в руках клюшку.

В тишине было слышно, как через заросли сорняков и кусты ежевики Берил пробирается к Г. М.

– Давно вы здесь? – осведомилась девушка.

– Я? – отозвался Г. М. – Около двух недель. Я играю в гольф, – добавил он в качестве объяснения.

– И это все, чем вы тут занимаетесь?

– Не знаю, что вы имеете в виду, девочка моя.

Берил указала на отель:

– Вы не остановились в…

– В «Кожаном сапоге»? Нет, – проворчал Г. М„хмуро уставясь на клюшку. – Понимаете, в прошлом я пару раз встречал вашего друга Брюса Рэнсома.

– Да, – кивнула Берил. – Я так и поняла по его словам тем вечером в уборной.

– Естественно, я не хотел портить ему игру. Я на отдыхе – вот и все.

На дороге, которую они только что пересекли и которая, очевидно, вела в Олдбридж, послышался звук мотора древнего привокзального такси. Деннис, переминавшийся с ноги на ногу с чемоданчиком Берил в одной руке и с собственным саквояжем в другой, не обращал на него внимания, пока такси внезапно не остановилось, как по команде. С заднего сиденья выглядывал старший инспектор Мастерс, словно добавляя к зловещей картине последний штрих.