Мои печали и мечты - [7]
АЗАЛКАНОВ. А давайте покажем? Лена, Женя, Витя! Время есть, давайте покажем! Они же в жизни такого не видели!
ДАУНЗ. Болшой театр. Грейт!
МИНУСИНСКИЙ. Вот именно. Ты восторгайся, это полезно.
Они берут стулья, рассаживаются на помосте перед зрителями.
АЗАЛКАНОВ. Ну? Готовы?
ВОТКИН. Что за пьеса? Кто автор?
АЗАЛКАНОВ. Дайте любой предмет.
РАНЯЕВА. Расческа подойдет?
АЗАЛКАНОВ. Годится! Даже очень! (Берет у нее расческу.)
НЕВЕСТА. В детдоме это называлось: вшивогонка.
РАНЯЕВА. Ты опять? Не детский дом, а интернат. Я в длительную командировку уезжала, тебя с собой взять не могла. Опять меня попрекаешь?
НЕВЕСТА. Очень надо. Просто вспомнила.
АЗАЛКАНОВ. Играем спектакль под названием «Расческа»!
Пауза.
Расческа. Предмет для расчесывания волос. (Передает Минусинскому.)
МИНУСИНСКИЙ. Расческа. (Моментально считает.) В ней ровно пятьдесят зубчиков. Это специально или случайно? (Передает Елене.)
ЕЛЕНА. Расческа. Неживая сама по себе. Оживающая в руках. (Передает Розову.)
РОЗОВ. Расческа. Из пластмассы. Пластмасса не разлагается тысячелетиями. Нас уже не будет, а она будет лежать в земле. В развалинах этого дома.
РАНЯЕВА. Почему? Я ее обратно возьму.
АЗАЛКАНОВ. Теща, не мешай!
РАНЯЕВА. Не теща пока! А расческа хоть и дешевая, а вещь! Придумали — в развалины ее!
Появились Саша и Маша, тихо присоединились к зрителям.
МАША. Не мешайте!
РАНЯЕВА. А ты-то кто?
АЗАЛКАНОВ. Тихо!
Пауза.
(Держит расческу.) Первая расческа у меня появилась в четырнадцать лет. До этого я причесывался пятерней. Или вообще не причесывался… У меня были вьющиеся волосы…
МИНУСИНСКИЙ (берет расческу). А я пользовался расческой отца. И однажды не сразу причесался, а сперва понюхал. Она пахла аккуратным чиновничьим потом. Меня чуть не стошнило. Я стал врагом нашего чиновничьего государства. (Передает расческу Елене.)
ЕЛЕНА. Я часами расчесывалась у зеркала, мне было тринадцать лет, я представляла себя замужней женщиной. Я причесывалась и все ждала, когда войдет мой муж и скажет: хватит наводить красоту, мы опаздываем в театр! А он все не входил…
РОЗОВ (выхватывает). Ненавижу! Бездушные одинаковые вещи! Раньше были гребни. Резные ручки. Завитки. Оправы. (Вырывает зубчик.) Вот и нет одного. (Возвращает Елене.)
ЕЛЕНА. Вот и нет другого.
МИНУСИНСКИЙ. Вот и третьего нет.
РАНЕВА. Вы что, все повытаскиваете? Она у меня пять лет — и как новая!
АЗАЛКАНОВ. Вот и четвертого нет, и пятого, и шестого.
ЕЛЕНА (выхватывает расческу, вырывает горстями). Вот и все, все, все!.. Ничего не осталось.
РАНЯЕВА. Одурели совсем. Тоже мне, театр!
МИНУСИНСКИЙ. Нет расчески. Лысый ежик.
АЗАЛКАНОВ. Расческа есть. Только без зубчиков.
ЕЛЕНА. Нет расчески!
АЗАЛКАНОВ. Их можно вставить.
МИНУСИНСКИЙ. Или новую купить.
РОЗОВ. Но это будет уже другая расческа.
ЕЛЕНА. Вот именно. Значит, все кончено.
АЗАЛКАНОВ. Аут! Вяло, неинтересно! Ни фантазии, ни образов, ни характеров, ни мыслей! Вы разучились. Вы отупели!
РОЗОВ. Каков поп, таков и приход.
МИНУСИНСКИЙ. Занавес. Джон, спектакль окончен.
ДАУНЗ. О, грейт! Вандефоул! О, о! (Рукоплещет.)
ЕЛЕНА. Нет, Азалканов. Не старайся, не вернешь.
АЗАЛКАНОВ. Я ничего не собираюсь возвращать.
ЕЛЕНА. Я не хотела приходить. Но пришла… Мне кажется, ты делаешь большую глупость. Я ведь тебе нужна, я вижу.
РАНЯЕВА. Это что, спектакль, что ли, опять?
НЕВЕСТА. Что-то мне этот спектакль не нравится.
МИНУСИНСКИЙ. Жизнь — тесное пространство. Все приходится делать на виду у всех.
И его слова воплощаются в жизнь. На сцене все говорят со всеми, но иные разговоры как бы выходят на передний план, — и у них есть свои слушатели.
САША. Он тебе нравится, да? Все ясно. Ты такая, как все. Тебе нравятся старики с деньгами.
МАША. Не валяй дурака! Если мне нравится человек, мне плевать, есть у него деньги или нет. Но он мне — не нравится!
АЗАЛКАНОВ. Я вам не нравлюсь? Вранье! Я всем нравлюсь! Я обаятелен, богат и нагл!
ЕЛЕНА. Ах, ах, ах!
ВОТКИН. Вспомнил! На третьей клумбе у меня розы были! Я их не люблю, возни много, но — посадил! Розы у меня были!
Раняева о чем-то говорит с Даунзом. Маша объясняется с Сашей. Минусинский отошел к двери, где вишневый куст. Елена говорит с Азалкановым. На переднем плане: Розов отвел за локоть невесту, припер к стене, достает фотографии, показывает.
РОЗОВ. Вы посмотрите, посмотрите! Половины этих домов уже нет, остались только на фотографиях! Я хожу и снимаю то, чего уже не будет никогда! Вы чувствуете это очарование ветхости, русской жизни? А вот взгляните, узнаете этот дом? Мы сейчас в нем находимся. А в этом вот окне жила моя любимая женщина, ее тоже звали Леной, как вас. Она присутствует здесь. Угадайте, кто?
НЕВЕСТА. Я не Лена. Я Зоя.
РОЗОВ. Леночка, бросьте! Бросьте этого дурака! Уйдем отсюда со мной! У меня нет ни копейки, но я сохранил молодость души и удивительную оптимистичность! И, между нами говоря, жестокую сексуальность. Останетесь довольны! Ну, решайтесь!
НЕВЕСТА. Отстань ты, козел! Плешивый козел!
РОЗОВ. Это неправда! Я не плешив! А если бы даже и был плешив, разве дело в этом? Что вы знаете о моей душе? Вот — фасад здания! (Тычет в фотографию.) Взгляните, взгляните! Что вы знаете о людях, которые живут за этим фасадом? Что вы знаете обо мне?
Здесь должна быть аннотация. Но ее не будет. Обычно аннотации пишут издательства, беззастенчиво превознося автора, или сам автор, стеснительно и косноязычно намекая на уникальность своего творения. Надоело, дорогие читатели, сами решайте, читать или нет. Без рекламы. Скажу только, что каждый может найти в этой книге что-то свое – свои истории, мысли и фантазии, свои любимые жанры плюс тот жанр, который я придумал и назвал «стослов» – потому что в тексте именно сто слов. Кто не верит, пусть посчитает слова вот здесь, их тоже сто.
Можно сказать, что «Оно» — роман о гермафродите. И вроде так и есть. Но за образом и судьбой человека с неопределенным именем Валько — метафора времени, которым мы все в какой-то степени гермафродитированы. Понятно, что не в физиологическом смысле, а более глубоком. И «Они», и «Мы», и эта книга Слаповского, тоже названная местоимением, — о нас. При этом неожиданная — как всегда. Возможно, следующей будет книга «Она» — о любви. Или «Я» — о себе. А возможно — веселое и лиричное сочинение на сюжеты из повседневной жизни, за которое привычно ухватятся киношники или телевизионщики.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Один из знаменитых людей нашего времени высокомерно ляпнул, что мы живем в эпоху «цивилизованной коррупции». Слаповский в своей повести «У нас убивают по вторникам» догадался об этом раньше – о том, что в нашей родной стране воруют, сажают и убивают не как попало, а организованно, упорядоченно, в порядке очереди. Цивилизованно. Но где смерть, там и любовь; об этом – истории, в которых автор рискнул высказаться от лица женщины.
События разворачиваются в вымышленном поселке, который поделен русско-украинской границей на востоке Украины, рядом с зоной боевых действий. Туда приезжает к своему брату странный человек Евгений, который говорит о себе в третьем лице и называет себя гением. Он одновременно и безумен, и мудр. Он растолковывает людям их мысли и поступки. Все растерялись в этом мире, все видят в себе именно то, что увидел Евгений. А он влюбляется в красавицу Светлану, у которой есть жених…Слаповский называет свой метод «ироническим романтизмом», это скорее – трагикомедия в прозе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге представлены два произведения популярного российского писателя: «Первое второе пришествие» и «Вещий сон».
Это вторая книга пьес Алексея Слаповского, выпускаемая нашим издательством. Первая, «ЗЖЛ» («Замечательная жизнь людей») оказалась весьма востребованной и в театрах, и у читателей. В данный сборник вошли произведения поставленные, уже имеющие сценическую историю, и совсем новые, недавно написанные. Пересказывать их содержание сложно, но какое-то представление дают наименования жанров, которые предлагает автор. Уже они говорят о многом: реалити-шоу для театра, современная притча, психологический боевик, печальная комедия, драмокомическая пьеса (местами в стихах), страшная, но интересная быль, эксцентрическая комедия, наивный трагифарс, эпопема, лиродрама… При этом самая, быть может, сложная вещь, называющаяся «Осколки», обозначена просто – пьеса, что выглядит неожиданно экстравагантно на общем фоне.
"Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать" — самое полное собрание рассказов Алексея Слаповского. Автор представляет их так: "Это стилистика антиабсурда. Такого нет (или очень мало) в реальной жизни, но может быть и должно быть".Мир абсурден, перевернут с ног на голову. А если его вернуть в исходное положение? Получится мир людей беспредельно честных и добрых, любящих и бескорыстных… До абсурда. На самом деле все, как в жизни, — только интересней.
Остросюжетный детективно-приключенческий роман «Анкета» открывает серию книг известного писателя и драматурга Алексея Слаповского, занимающего, по опросу ведущих критиков страны, первое место в рейтинге «Открытие девяностых».Это роман об удивительных приключениях составителя кроссвордов, который надумал поступить на службу в МВД и должен был для этого заполнить тест-анкету из 377 вопросов. Герой буквально заболевает анкетой, вступает с ней в борьбу… Одновременно он попадает в криминальную переделку, в любовную историю, и все эти сюжетные линии сплетаются в единый узел.Включенные в книгу рассказы «Крюк», «Кумир» и «Братья» из цикла «Общедоступный песенник» раскрывают другие стороны литературного дарования А. Слаповского.