Мои границы - [8]

Моряк закурил, и повествование продолжалось:

— Трудное это дело. Бывало, припасы кончались, а делец, за бесценок захвативший корабль, с ремонтом тянул и выйти в море не торопился. Другие бы на нашем месте с голода или со скуки подохли, но мы, моряки, — народ дела. Помаленьку своих людей на корабль устраивали, по специальности самых нужных и знающих, а те, конечно, опять же наших, чтобы к выходу в море в команде была хотя бы половина наших людей, особенно из тех русских моряков, которые на нем раньше плавали, по глупости пригнали его в чужой порт и только на чужбине поумнели. И настал день, когда мы вышли в море и повернули корабль на Одессу.

— Как это удалось?

— Совсем просто. Шкуры, что на корабле оказались, были поодиночке заманены в трюм, к рулевому и вахтенному своих приставили, офицерские каюты взяли под охрану, чтобы зря из кают не высовывались, сигнализацию и телефонную связь с капитанской каютой малость попортили. После этого два или три человека с гаечными ключами в руках зашли в каюту капитана для переговоров. Тот набросился:

— Что вам угодно, господа матросы? Почему ко мне без вызова? — и за сигнальный шнур хватается.

— Нам, господин капитан, угодно, чтобы вы помористей взяли, наш курс прямо на Одессу.

Капитаны разные бывают. Этот был из толковых, догадливых и трусливых.

— Значит, вам, господа, курс на Одессу? Сделаю, сейчас дам команду, — и руку к телефону протягивает.

— Не трудитесь, господин капитан. Курс верный взят — на Одессу.

— Понимаю, господа. На палубу мне можно выйти?

— Неразумно, господин капитан. Штормует, как бы не смыло…

Непонятливые тоже попадались, и приходилось им гаечный ключ с малого расстояния показывать.

— Сколько же вы кораблей вернули?

— Немало, но разве только я и наша группа? Сколько раз в газетах писали, как забунтовавшие команды сами возвращали корабли в разные порты. Не читали, что ли? Разно это делалось. Одни гнали суда из заграницы, другие поднимали их со дна моря, ремонтировали, латали, так из ничего вроде бы возродился наш Черноморский торговый флот. Мал хотя еще, но флот!

Корабли появлялись, но недоставало обученных судоводителей. Одни — в заграничных портах, у других — года вышли, а кое-кому кораблей и доверять нельзя. Николаевское мореходное училище уже в советские годы отказывалось обучать морскому делу людей из народа: «Российское судоводительство всегда дворянским делом было, его привилегией, и кухаркиным сыновьям недоступно. Обучать таких не обучали и обучать не будем».

Из училища наиболее ярых врагов новой власти удалили. А заслуги обновленного Николаевского училища по подготовке мореходов не нуждаются в доказательствах…

Своего рода достопримечательностью и предметом общего внимания заставы была свора крупных полудиких собак, ежедневно совершавшая переходы по побережью Черного моря с одной заставы на другую, с остановкой на каждой из них. И так от самого Новороссийска до Сухуми и обратно. Собаками любовались все пограничники, но они признавали только одного, с собачьей позиции самого главного, — повара заставы.

В пути они вели достойно, курортников на пляже тоже не тревожили. Но за пределами пляжа задерживали любого непограничника, окружали его и надежно охраняли до прихода пограничников, сколько бы часов это ни требовало. Такова была их инстинктивная плата за корм на заставах. Их преданность людям в пограничной форме дорого обошлась многим контрабандистам.

Значительным видом экспортной контрабанды вдруг стали в ту пору наши банкноты, червонцы любого достоинства. Вначале я не понимал целей такой контрабанды, как не понимал и того вреда, который этот контрабандный промысел мог нам причинить. Даже гордился — признали наш рубль, устойчивый, не в пример обесцененным денежным знакам большинства капиталистических стран.

На одном из совещаний начальник отряда Нодев, в дальнейшем Полномочный представитель ОГПУ по Уралу, пояснил:

— Устойчивый червонец, поскольку его обратный ввоз в страну не ограничивается, на Западе служит средством торгового обращения, в известных размерах является способом накопления, он совершенно незаменим на «черном рынке», где почти даром продаются бесценные сокровища, похищенные в бурные дни России.

Впрочем, через несколько лет, когда были введены ограничения на ввоз червонцев в нашу страну, они из экспортных видов контрабанды превратились в импортную контрабанду.

Через разъездных агентов, обеспеченных командировочными документами различных советских и хозяйственных организаций, контрабандисты-оптовики вывозили из армянских хуторов на свои базы у портовых городов ценнейший и очень дорогой сорт табака — номер пятидесятый.

Постепенно и не без труда входил я в круг своих обязанностей в этих новых условиях. Изучил наконец и семафорную азбуку, начал различать типы кораблей по их еле уловимым на горизонте силуэтам, научился терпеливо следить за небольшими турецкими шхунами со спущенными парусами вдали от берега, ожидающими то ли наступления темноты, чтобы кого-то высадить в намеченном месте, подбросить контрабандные товары, то ли просто ждущими попутного ветра.

Лето было теплое, жаркое даже, море тихое и ясное, и меня не волновала мысль, что за таким затишьем последуют туманы, грозы. Так было, пока ночная телефонограмма не оповестила о смерти Феликса Эдмундовича Дзержинского после его бурного столкновения с троцкистами на Пленуме ЦК партии.