Мои алмазные радости и тревоги - [33]

Через пару дней наш отряд вылетел в тайгу, на точку где-то в трехстах километрах от Удачной. И на таком же примерно расстоянии от эвенкского посёлка Оленёк. Здесь то, мы полагали, айхальская Синильга нас не достанет. Но не тут-то было! Как вскоре стало ясным, она только начала заниматься нами всерьёз.

Прилетели мы на место работы в яркий солнечный день. Стояла середина сентября, до зимы в тех местах было еще далеко. Однако на второй день после нашего прилёта погода испортилась: пошёл снег, вначале мокрый с дождем, потом основательный, с морозом. Снег шел непрерывно неделю и выпал в огромном количестве. Заснежило все кусты и деревья, ходить по тайге стало невероятно трудно. В реке Оленёк, на берегу которой мы расположились лагерем, стала подниматься вода и подтоплять впадающие в неё малые речушки.

Наши парни, обидевшие разбитную вдову, были высажены в тридцати километрах на водоразделе. Выполнив задание, на что им отпускалось трое суток, они должны были выйти пешком к речному лагерю. Для бывалых таежников тридцать километров не расстояние, даже если по горелой тайге. Тем более, что идти предстояло точно на юг, компасы и подробные кроки местности у них были. Непогода и выпавший снег осложняли задачу, но и в этом случае она была выполнимой. Казалось бы! Но вмешательство нечистой силы осложнило все: они заблудились! Как можно было заблудиться, мы потом долго не могли понять. Не пройдя и четверти пути, они свернули на юго-восток и почесали почти под углом полсотни градусов к меридиану. Вышли они к реке в сорока километрах от базового лагеря. Если в вологодских краях плутать заставляет леший, то здесь не иначе как Синильга. Ну не могли они сами по себе сделать такой крюк.

Если идти по заснеженной тайге очень непросто, то идти по заснеженному кустарнику по берегу реки — совсем мёртвое дело. Тем более, что косы были залиты водой, а малые притоки подтоплены. Надо было преодолевать густые заросли ивняка и чапыжника на террасах реки, форсировать или обходить плесы на притоках, иногда до километра в сторону. Все это создавало почти неодолимые трудности даже для молодых и здоровых парней. К тому же они не были готовы к длительному переходу и не запаслись продуктами. А имевшееся ружье оказалось бесполезным — ни зайца, ни куропатки они не встретили. Не говоря уже об оленях, которые в это время года попадаются там на глаза постоянно. Вдобавок ко всему один из них повредил ногу и сильно хромал, а второй искупался в ледяной воде и простыл.

Хорошо хоть у них были спички, и они каждый вечер разводили большой костёр и ночами сушились. Это их и спасло. В противном случае им пришлось бы невероятно тяжело. Да и так им досталось сверх всякой меры. Вышли они к месту нашей стоянки только на седьмой день к вечеру, измочаленные и совершенно обессиленные.

Парни, конечно, отчасти были сами виноваты, что подпали под власть Синильги и завихрились в пути. Мы же, двое, ожидавшие их, ни в чем не провинились перед Синильгой, но морально были травмированы тяжелейшим образом. Ждать семь дней где-то затерявшихся товарищей, мучиться мыслью, что они загибаются в тайге, а помочь им нет никакой возможности. Рации в отряде не было, вертолет на поиски мы вызвать не могли, оставалось только ждать, ждать и ждать. Нет ничего хуже такого ожидания в неизвестности!

Но наши злоключения на этом не кончились. Через пару дней после выхода парней из тайги за нами пришел плановый вертолёт. Место, где мы находились, пилоты должны были знать, хотя за нами прилетел другой экипаж. Но вертолёт пролетел в полутора километрах от нашей стоянки и, не заметив бегавших по берегу людей и палатки, ушёл вниз по реке. Там долго кружился, явно отыскивая нас. Назавтра вертолет появился снова, но опять пролетел мимо нашей стоянки, буквально в нескольких сотнях метров, и опять не обнаружил нас. И только с третьего захода наш лагерь, наконец, нашли, и то не пилоты, а отправленный на поиски геолог, который и заметил сигнальную ракету в сумерках.

Как можно было, пролетая совсем рядом, не увидеть на заснеженном берегу две палатки, бегающих туда-сюда людей, совершенно чёрную кучу дров и лодку на воде, уму непостижимо. Очевидно лишь одно, что без Синильги и здесь дело не обошлось: это она слепила глаза пилотам. Если кто скажет, что все описанные события были чистой воды случайностью, то он ничего не понимает в происках нечистой силы.

* * *

Вертолёт приходит или на день раньше, когда вы еще не готовы к вылету с поля, или на две недели позже того, как вы уже съели все продукты и «жданики».

Если сегодня погода стоит хуже некуда, то назавтра она может быть ещё хуже.

Уровень воды в реке поднимается только тогда, когда вы ушли в дальний пеший маршрут, не закрепив лодки на берегу.

Если стоящее около палатки дерево не должно было на палатку упасть, то оно обязательно в грозу падает именно на палатку.

Если в радиусе двухсот метров от вашей стоянки валяется доска со ржавым гвоздем, то гвоздь обязательно воткнется в ваш резиновый сапог, сделав отверстие в месте, где его наиболее трудно залатать.

Непрохождение радиоволн в эфире бывает именно в тот день, когда вам надо что-то экстренное сообщить на базу экспедиции.