Могло быть и так, или Эльфы тоже люди - [33]

— А вс-замен? — уточнил эльф.

— Бесплатно, — развел руками колдун. — И никакого подвоха. Считай это извинениями. Но первый и последний раз.

Он отдал очки эльфу, а сам развернулся и пошёл к лестнице, отстёгивая на ходу ножны.

— Чего стоишь, пошли, — буркнул он, не оглядываясь. — Там Сайл придумал, что делать с твоими ушами… Да, пункт три: следующий раз, когда соберёшься меня порезать — убивай, а не болтай.

* * *

Магистр ждал, оперевшись на приоткрытую переднюю дверцу «тачки».

— Ну вот! — довольно сказал он. — Можно же без войны, правда?

— Можно, — кивнул Грим, забираясь внутрь. — Но неинтересно.

— Да ну тебя… — махнул рукой Сайлас, и повернулся к эльфу. — Знаешь, сейчас ты даже с ушами и перекосом прически смотришься нормально. Есть у нас такие ребята, любят во всяких персонажей сказочных наряжаться. Кстати, что ты с одёжкой сделал? Вчера же мала была.

— Ничщего, — ответил Лорешинад. — Одешда вин`эсса всегда подстраивается под нового хос-зяина.

— Круто. А ты говоришь — нанотехнологии…

— ??

— Нет, ничего. Короче: по-хорошему можно было бы тебе выдать шапку или куртку с капюшоном. Но ты в них сейчас рискуешь свариться. Кепок ни я, ни Грим не носим. Поэтому будем мыслить нестандартно.

Сайлас взял с крыши повозки нечто похожее на очень глубокую тарелку, сделанную из сухой травы. Правда, стоять эта «тарелка» смогла бы только в дырке, ибо дно было острым. Изнутри свисали приделаны две ленты.

— Это национальный головной убор соседней страны, — пояснил магистр. — Сегодня походишь так, потом видно будет.

— Главное — головой не верти особо, — добавил Грим. — А то заметят, что ты цветом не вышел… И садитесь уже, ёлки!

Сайлас открыл заднюю дверь:

— Залазь. Не знаю, как ты там будешь размещаться с ножами, но ты сам виноват. Очки давай сюда. Вряд ли Грим одобрит, если они в дороге поломаются.

— Не одобрит, — подтвердил колдун.

Лорешинад уже собрался лезть внутрь, но ему пришла в голову идея:

— А мошно я наверху поеду?

Грим рухнул лбом на круглую штуковину перед собой, сотрясаемый смехом.

— Слышь… Сайл, — кое-как выговорил он, — давай я щас быстро… багажник прикручу, а к нему стул?.. Паланкин, типа… Иностранный гость, как-никак…

— Отставить паланкин… — Магистр и сам еле разогнулся, представив эльфа в чжули и очках восседающего на таком «троне». — Ну ты сказанул, товарищ эльф…

Лорешинад между тем успел разобраться со шляпой, и теперь выглядел, как охранник какого-нибудь сёгуна из фильма.

— Полес-зная вещь, — оценил он. — Только Кии-Вэльве достхавать неудобно. Тхак мне мошно наверху ехать?

— Нельс-зя, — скопировал акцент эльфа Сайлас. — Исключительно для твоей же безопасности. Лезь, давай, внутрь, приколист. Кстати, будь готов: эта штука довольно громкая.

— Что тхакое «прикхолист»?

— Дорогой объясню, садись уже!

Эльф снял шляпу и втиснулся внутрь «тачки». В нос тут же ударила смесь запахов, выделить из которой что-либо было совершенно невозможно.

— Ну? — вопросил Грим. — Погрузились чтоль?

— Да, всё, — кивнул Сайлас, хлопая дверью. Оглянулся: — Береги голову, парень. Говорю, как опытный человек.

— Поэтому он и собирался на крыше ехать, — предположил снова развеселившийся колдун. — От веток ему уворачиваться привычнее.

Взревев десятком ящеров, механизм… затих.

— Без комментариев, — с каменным лицом сказал Грим. — Ушастый, вылазь!

— С-зачщем?

— Подтолкнёшь!

— Не сдвинет, лучше я, — вызвался магистр.

Он вылез и упёрся руками в дверь и в крышу.

— Ну… Три, два, раз, поехали!

«Тачка» снова взрыкнула и с видимым усилием сдвинулась с места. Через секунду она набрала ход, так что Сайлас едва успел заскочить внутрь.

«Странный транспорт, — подумал Лорешинад, кое-как устроившийся в середине промятого сидения. — Магии нет совсем, а характер явно в наличии. Или это голем?..»

Глава 20. Без имени

Лес светлых

В небольшой уютной избушке в тени деревьев Малос-Нольве, недалеко от одного из входов в Хар'ол-Велдрин спала Двести-сорок-вторая. Она хранила под сердцем ребёнка, уснув без амулета, не «выходя» в общую Цепь. Она лишь общалась со своим малышом: говорила с ним, помогала, поддерживала, воспитывала. Когда ребёнок начинал брыкаться, она улыбалась. Приближалось время родов, и они должны были подготовиться к встрече.

Последние часы её сна подходили к концу. Четырнадцатый сидел на кровати, держал её руку, смотрел в пол немигающими глазами и говорил. Зная, что она его не слышит, уговаривая себя, прощая себе свою слабость.

«…Ты ведь правда для меня особенная. Я видел многих женщин, но не хотел ни с кем остаться. Они меня не принимали. Кто-то пытался сломать, кто-то — просто удержать. А ты примешь меня. Даже если я скажу тебе всю правду про себя. Но я не скажу… Ради тебя и ребёнка. Ради ваших жизней.

Эта белобрысая гадина велела убить тебя… Мерзавка. Серые не заметили бы твоей смерти: забеременела — уснула — умерла при родах. Отличная маскировка. Но я замаскирую тебя по-другому. Вас обоих. Для всех вы умрёте, но останетесь жить здесь, со мной.

Ты же поверишь мне. Ты примешь меня. Ты не полезешь сломя голову в политику за моей спиной…

Ты просто будешь знать, что я Приближенный, и у меня свои задания. И ты останешься верна мне и не предашь меня… Так же, как я предаю целый народ во главе с их королевой.