Могло быть и так, или Эльфы тоже люди - [225]

 — прошипел Арр'Таш.

— Нет, — в тон ответил Лорешинад. — Здесь просто не с кем подраться в полную силу.

Эльф ударил затылком в лицо Арр'Таша и ткнул локтем в сгиб руки, заставив выпустить меч. Поймал оружие, вырвал из ножен и, пока клинок «не понял», что он в чужой руке, насквозь пронзил им полудемона. Тот затрясся, хотел что-то сказать, но не смог и молча упал на спину. Торчащий из груди клинок потерял силу и начал плавиться, как и первый.

Перешагнув через дымящееся тело, Лорешинад подошёл к замурованному в стекло Вильв'Ори.

«Что-то я слышал про меч в камне, который мог вытащить только король…» — устало улыбнулся он. — «Но Вильв'Ори мой, и признает».

Размахнувшись, он ударил по стеклу ножнами. Осколки со звоном рассыпались. Лорешинад подобрал клинок и хотел вернуть его в ножны, однако резкий звук заставил его отскочить в сторону.

В то место, где он только что стоял, вонзился песчаный дротик, рассыпался пылью. Мгновения хватило эльфу, чтобы понять, что враг не повержен.

— Я уже мётрв, — пошелестел Арр'Таш, создавая из золотого света в руке песчаное копьё. — Пойдём со мной…

Росчерки Вильв'Ори образовали вокруг Лорешинада барьер. Мелкие песчинки всё равно царапали лицо — он этого не замечал. Последние несколько шагов эльф прорывался уже сквозь завесу из песка, которой было далеко до бури, устроенной Сайласом и эмоционально описанной Пашкой.

Противники сближались. Арр'Таш упивался силой, дарованной песчаными демонами. Лорешинад кашлял и хрипел, и улыбался сам, глядя на жуткую ухмылку вин'эсса. Он щурился, но старался не моргать, встретился с насмешливым взглядом врага. Из глаз, засыпанных песком, потекли слёзы.

Глаза в глаза сквозь пелену песка и взмахов меча…

…Холодный острый клинок пронзил холодное позолоченное сердце.

Арр'Таш вздрогнул, взглянул в глаза Лорешинада, с усмешкой облизнул кровь с губ. Тихо произнёс:

— Теперь тебе… будет скучно.

— Я знаю, — ответил тот. — Но я смирюсь.

Он провернул клинок и выдернул его из падающего тела.

— Танец окончен, — прошептал он, стряхивая с лезвия необычно густую золотую кровь вместе с налипшим песком.

Убрав Вильв'Ори в ножны, он опустился на колени и обессиленно провалился в забытьё, не успев почувствовать обрушившийся на лес ливень.

Глава 91. Жаркие Игры

Алтай.

— Тормози! Тормози, твою…тить, потом спать будешь! — орал Грим и пытался, сложившись в три погибели, дотянуться рукой до педали тормоза.

Сайлас без сознания висел на руле.

Машина без управления почему-то не глохла, а летела, норовя съехать с грунтовки. Тель из кузова пыталась спросить, что случилось, но её никто не слышал.

Гриму удалось вдавить педаль тормоза в пол, «ГАЗель» задёргалась и остановилась, приложив всех о самые неподходящие и твёрдые поверхности. Когда колдун вылез из-под приборной панели, то обнаружил Тель, открывшую водительскую дверь.

— Из него демон уходит. То есть не совсем. По частям… Я даже не знаю, — растерянно щебетала она. — Только это не из-за меня. Я ничего не делала.

— Вот и дуй отсюда подальше, авось, демон вернётся. Вот никогда не думал, что скажу это!

Грим вновь сидел и разрывался оттого, что не представлял, что ему делать.

— Может, ты сотворишь ему стазис, чтобы демон вместе с его душой не утёк совсем, а я его поддержу там, в кузове, — предложила Тель, прекрасно понимая, что нарывается.

Грим только прожёг её взглядом, но молча принял предложение девушки. Тело Сайлса подхватилось с сиденья и выплыло из двери.

Тель морщилась:

— Всё равно уходит демон.

Взгромоздив Магистра в кузов и отдышавшись, колдун уселся за руль. Завести старушку автопрома удалось попытки с третьей. И пока «ГАЗелька» плевалась клубами сизого дыма, фырчала и рычала, сзади послышалась возня: мужской мат и женский визг.

У Грима уже не осталось сил ругаться в пустую. Он выдернул ключи из гнезда и вывалился из кабины.

В кузове в край ошалелый Сайлас раздевал брыкающуюся Тель и бурчал на дроу что-то эротично-зазывное.

— Ибанамат! — выдохнул колдун, запрыгнул в кузов и съездил магистру в висок. Тот снова обмяк и повалился на пол кузова.

— Вот там и валяйся, а маньяк тут я, — поведал ему Грим. — А ты, Лолителиель, брысь в кабину. Как у кроманьонцев: кто сильнее, у того и баба в пещере.

И подмигнул улыбающемуся Соколу.

Остаток дороги прошёл без происшествий, если не считать того, что Сайлас окончательно вернулся в себя, услышал от Сокола о своём поведении и попытался извиниться сквозь грохот мотора перед задрёмывающей Тель. Та его не расслышала.

К замку они проломились прямо на «ГАЗели», рассчитывая деморализовать хоть кого, если остались. Но на поляне перед парадной дверью распростёрся дроу. Он был ранен в живот, судя по следам крови, полз под защиту стены, но обессилел. Ещё дышал с закрытыми глазами, еле зажимал рукой рану.

Второй обнаружился вовсе далеко, на подступах к поляне. Полголовы ему размазало выстрелом по сосне.

После этих находок всем стало ясно, что Пашка отстреливался. Но сам менестрель не подавал признаков жизни, а искать его было опасно: ребёнок с оружием, переживший шок — это вам не зазнавшаяся жрица.

Идти вызвалась Тель. Грим согласился, отметив, что уж её-то ему не жалко; Сайлас попытался извиниться ещё раз и отговорить, но девушка уже выпорхнула из машины.