Могло быть и хуже - [36]

Бетховен начал терять слух между двадцать шестым и двадцать восьмым годами жизни. Уже тремя годами позже он писал: «Завистливый демон сыграл с моим здоровьем злую шутку, три года мой слух все ухудшается… в ушах шумит и свистит день и ночь напролет… Два года я избегаю всякого общества… Будь у меня другое призвание, с этим можно было бы смириться, но теперь мое состояние просто ужасно».

Бетховен нуждался в медицинской помощи. С двадцати восьми лет и до самой смерти его консультировали по крайней мере десять врачей, часто одновременно, а также сведущий в медицине духовник. Но помочь ему никто не мог. В октябре 1802 года он в отчаянии восклицал: «Подумайте только: я уже шесть лет болен, состояние мое усугубили бездарные врачи, и год от года я живу в тщетной надежде на улучшение!» Бетховен двояко относился к представителям медицины. С одной стороны, он иронизировал над «высокоучеными господами», которые многое обещали, но немногое из обещанного выполняли; с другой стороны, его положение вынуждало хвататься за любую соломинку, предлагаемую медициной. Он даже однажды выпил целую склянку растительного сока, хотя ему было предписано принимать по ложке. Без сомнения, Бетховен был сложным пациентом.

А еще он был пациентом со множеством заболеваний. Маска, снятая с него в 1812 году, демонстрирует рубцы от оспы; кроме того, он переболел корью и тифом. Он заработал ревматизм и постоянно страдал от насморка, астмы, кровотечений из носа и судорог в нижней части живота. В 1810 году Бетховен сильно травмировал голову, потому что из-за близорукости с трудом замечал предметы вокруг себя. Он был слишком тщеславен, чтобы носить очки, как и Гёте, которого он встретил в Карлсбаде в 1812 году.

В последние недели своей жизни Бетховен лежал в постели. Каждый день к нему приходили два врача. У пациента было серьезное заболевание печени с симптомами желтухи, холерины (рвоты с поносом) и сильной водянки. 20 декабря 1826 года ему сделали пункцию, и врач заметил: «Пять с половиной кружек», что означало потерю почти восьми литров жидкости. О последовавших сеансах пункции Бетховен со свойственным ему грубоватым юмором отзывался так: «Лучше вода из брюха, чем как с гуся вода». Один его друг советовал пить истекшую при пункции жидкость другим композиторам, «чтобы им в голову наконец начали приходить приличные идеи». Прощание с Бетховеном напоминало скорее цинично-веселую «лебединую песню», чем траурную церемонию.

Этому способствовало и еще одно обстоятельство. Доктор Иоганн Баптист Мальфатти, который хорошо знал слабости Бетховена, назначил ему алкогольное лакомство — мороженое с пуншем: спиртное всегда было способно поднять настроение его пациенту. Бетховен ликовал: «Чудо, чудо, чудо! Только искусство Мальфатти спасает меня!» Однако восторг оказался неоправданным. 23 марта 1827 года его друг Фердинанд Гиллер отмечал: «Он лежал, изможденный и жалкий, временами тяжело вздыхая; ни одного слова больше не слетало с его уст; на лбу выступал пот». Три дня спустя страдания композитора прекратились. Незадолго до смерти ему принесли в посылке вино. «Жаль, жаль, слишком поздно», — констатировал Бетховен.

С тех пор ученые спорят о причинах его недугов. В Хейлигштадтском завещании за двадцать пять лет до своей смерти Бетховен выразил желание, чтобы будущие поколения отыскали причину его глухоты. Поэтому его тело после смерти было вскрыто. В протоколе наряду с брюшной водянкой, циррозом печени и отмиранием слуховых нервов было также отмечено «выраженное утолщение стенок черепа»: «Извилины очень мягкого и водянистого мозга кажутся намного глубже и чаще, чем им положено. Своды черепа имеют необычную толщину, не меньше полудюйма».

Отмирание слуховых нервов не могло быть причиной мучительной смерти Бетховена. Скорее, оно само должно было быть следствием какой-то болезни. Некоторые медики приписывали Бетховену сифилис — модный диагноз начала века, который, как известно, присвоили философу Ницше и многим другим гигантам мысли. Но никаких свидетельств тому нет — только оживленные сплетни.

Более вероятным представляется предположение о том, что Бетховен был отравлен. В 2007 году венский профессор судебной медицины Рейтер обнаружил в волосах Бетховена чрезвычайно высокое содержание свинца (мертвый композитор был «ощипан» охотниками за сувенирами, и одна прядь его волос сохранилась до наших дней). Само по себе это не было новостью: многие исследователи рассматривали версию об отравлении музыканта свинцом. Но до сих пор считалось, что свинец попадал в организм композитора вместе с вином, которое тот потреблял в невероятных количествах: в то время для улучшения вкусовых качеств в вино добавляли свинцовый сахар (ацетат свинца). Проведенные же Рейтером исследования, способные с токсикологической точки зрения нарисовать картину последних сорока месяцев жизни Бетховена, этого не подтвердили. По мнению судебного медика, «периодические чрезмерные отложения свинца» происходили в последние сто одиннадцать дней жизни музыканта — а ведь тогда композитор, щадя больную печень, все реже употреблял алкоголь.