Могильщики талантов - [85]

В следующей строке Википедия называла кризис состоянием, при котором существующие средства достижения целей становятся неадекватными, в результате чего возникают непредсказуемые ситуации.

Энциклопедия оказалась права.

Творец выкрутился!

Астролягов ничего не понимал в прошаренных авторах, особенно, старых и поработавших много где, включая работу переводчиком.

Новый пост в журнале a_r_maniak.livejournal.com являл собой победную реляцию совершенно в духе Гурама Вахтанговича былых времён — фонтан восторженной пошлости и гусарского бахвальства.

Новый Карамзин явился.

Этот пост для меня — исторический (в обоих смыслах слова). Я его долго готовил и сейчас несколько волнуюсь.

Начну по порядку.

Одни писатели мечтают стать новыми Толстыми, другие — новыми Чеховыми. Я (пришло время в этом признаться) всегда мечтал стать новым Карамзиным.

Черкезишвили оповещал аудиторию, что в издательстве «Глагольные скрепы» вышел его двухтомник по истории России.

38. КАРАДЗИНСКИЙ

— По истории России? — удивился Тантлевский. — Он, что, историк?

— Черкезишвили такой же историк, как и русский, — заметил Дима.

Ринат Литвинов гнусно захихикал.

«Как? Когда он успел?» — спрашивали в кулуарах «Напалма» и не находили ответа. Даже Матвеев, которому на совещании Игорь поведал оглушительную новость, впал в прострацию.

Подумав, главный редактор рассудил, что уход Черкезишвили готовил заранее, ещё до скандала с обложкой. Двухтомник быстро не напишешь, да и договор на новую книгу Черкизон не заключал. То есть переход к конкуренту был задуман давно.

Формально претензий к Гураму Вахтанговичу не имелось. «Напалм» не издавал учебников, даже научно-популярная литература не была его форматом. А вот в «Глагольных скрепах» маленький отдел исторической литературы был. Там выходили книги об истинных причинах Голодомора, о том, виновны ли большевики в Холокосте, и кто на самом деле бомбил Хиросиму и Нагасаки. Черкезишвили великолепно вписался в их дружную семью и купался в лучах редакционного одобрения, словно издавался в «Глагольных скрепах» всю жизнь.

Столичная фирма вложила немало средств в рекламную кампанию, чтобы знаменитый писатель чувствовал себя обласканным и не ушёл.

По крайней мере, на первых порах.

Потому что предавший один раз предаст и второй — это упоминали на форуме «Глагольных скреп» посетители, вероятно, забаненные в ЖЖ Черкизона. Издательские модераторы их не банили, а только предупреждали о недопустимости мата.

Теперь все сотрудники «Напалма» следили на форуме конкурента, как легион недоброжелателей морально уничтожает перебежчика.

— Автор с возу… — рассудил Астролягов. — Туда и дорога. Чтоб у него редактором был поэт-неудачник!

Коллеги сочувствовали коллеге, лишившемуся звезды, а с ней и звания редактора самой хитовой серии. Место на вершине пьедестала почёта заняла Ната, с начала года запустившая серию «Современная классическая проза», которая дала самые высокие продажи. Алексею оставалось только принимать знаки участия с гордым видом, отчего он ощущал себя байроническим героем. Это было напрямую связано с Черкезишвили, будто маркиз Арманьяк не забрал с собою пафосное гусарство, а перед уходом заразил своего бывшего редактора дурной болезнью.

В довершение, на Петербург надвинулся антициклон, с ним — гололёд, лужи и дождь вместо снега. Астролягов купил новую зимнюю куртку. Схватил не глядя, первую по размеру, и только через несколько дней оценил, что приталенная аляска с накладными карманами и блестящими пряжками придаёт ему вид настолько лихой и молодцеватый, словно глупое гусарство в самом деле перекинулось с Черкезишвили, как грибок, пустило мицелий и разрослось до зримых проявлений.

Астролягов искал у себя симптомы и мучился, не обнаружив их. Он упрекал себя в моральной близорукости и буквально за несколько дней сделался мнителен, беспричинно подозрителен и опаслив.

Количество интеллигентных глупцов в журнале Черкезишвили зашкалило. Побег из «Напалма» они характеризовали в духе золотой эпохи Застоя: «Ушёл по-английски, не прощаясь». Они одобряли уход из такого плохого издательства, которое выпустило такой плохой роман, и выражали надежду, что в хорошем издательстве будут выпускать только хорошие книги Черкезишвили.

— Нелёгкая это работа — на буксире тащить обормота, — сочувствовал Алексей коллегам из «Глагольных скреп». — Надеюсь, вы справитесь. Ну, а нет, так ждите от хомячья какашек.

Основания для подозрения были. Книга по истории, которую издательство самонадеянно разрекламировала как перспективный труд для школьной программы, вызвала интерес дипломированных историков. Их оказалось немного, но это были совершенно не те читатели, мнение которых жаждал узнать маркиз Арманьяк.

Переводчик Черкезишвили черпал сведения из работ американских исследователей времён Холодной войны. Многие приведённые в книге факты были в новинку для русского читателя и служили усилителем интереса, чем-то вроде интеллектуальной приправы, добавляющей остроты. Многие процитированные документы не были введены в научный оборот и существовали только на английском языке в форме переписанных от руки протоколов, источникам которых следовало верить на слово.